Сунул Грека руку в реку
Шрифт:
«Арарат» со знаменитого Ереванского завода, проскользнул в горло на ура, а вот матч смотреть помешала любимая дочка. Катька, увидев отца уже расположившегося перед телевизором, обхватила его сзади за шею:
– Па, можно тебе вопрос задать?
– Ты мне сейчас спину сломаешь, Котя! Ты ж уже большая барышня. Давай, задавай свой вопрос, только быстро, пока игра не началась.
– Па, у нас в школе ходят странные разговоры. Некоторые ребята говорят, что СССР скоро развалится. Ты как считаешь, есть в этом что-то, или сплошные выдумки?
– Чего? Ну, что за бред, в самом деле! Глупости какие-то собираешь. Кто это у вас в стотридцатке [47] в нострадамусы [48] подался?
– А кто такие нострадамусы?
–
47
Стотридцатка – Школа №130 в Академгородке, где учились дети и внуки академиков и всего президиума СО АН.
48
Нострадамус – Мишель де Нострадам французский астролог, и алхимик, знаменитый своими пророчествами.
– Папа, ну ты, что! Я же не стукачка. Я не могу тебе фамилии назвать, а вдруг ты им какие-нибудь неприятности устроишь. Лучше скажи, если вдруг, в самом деле, соцлагерь развалится, наша семья будет жить лучше или хуже?
– Дочка, сама подумай, ты же не только красавица, ты же ещё и умница. Представь, я – экономист-математик, чем смогу заниматься в разваленной стране? Да ещё и член КПСС. Да ещё и академик-экономист. Если меня сразу не повесят, то работать по специальности запретят. Придётся идти в дворники. А вообще, если бы да кабы, да во рту росли грибы, то был бы не рот, а целый огород… СССР это навсегда, заруби это на своем красивом носике и ступай к себе, а я буду хоккей смотреть. Лав гишер, милая.
– Лав гишер вахайрик [49] – ответила Катерина и ускакала.
Абел попробовал сосредоточиться на событиях матча, но слова дочери не выходили из головы. Были задеты какие-то тайные струны души, и мысли снова и снова возвращались к идее развала Союза.
Аганбегян всегда отличался структурным подходом к решению проблем, это и позволило ему уже в 30 лет стать доктором экономических наук, а в 42 – академиком. Слова дочери чем-то зацепили его исследовательскую жилку, подтолкнули воображение.
49
Лав гишер вахайрик (армян.)– спокойной ночи, папа.
– Интересно, - появилась в голове мысль, - а что будет, если и в самом деле кризисные процессы, происходящие в стране, приведут к краху коммунизма? Что в стране назревает кризис, это он видел в своих многочисленных экспедиций. Что будет, если «второй сверхдержавы», государства «рабочих и крестьян» вдруг не станет?
Самым важным в таком ракурсе, кто будет финансировать науку? Сейчас она получает деньги из общего централизованного бюджета Союза. Если его не будет, кто решится вкладывать деньги в дело, которое прибыль принесёт через много лет, либо вообще не принесёт? Ясно, что прикладники и естественники смогут найти себе место в любой системе, а что делать гуманитариям? Ни одна из республик свою науку не сможет содержать и оставит лишь в виде неких декоративных институтов для торговли научными титулами. Разве только Россия, Украина и, возможно, Белоруссия. В остальных и сейчас вся наука – курам на смех. В этих обломках будут поначалу экономить на всём, ради личного обогащения новых властей. В первую очередь это будут наука, культура, образование и прочие атрибуты развитого государства. Потом настанет очередь ВПК, армии, органов правопорядка. У России, конечно, есть что продавать и это поможет что-то сохранить. Хотя дорвавшееся до бюджета ворьё, будет красть всё, в том числе и кредиты. Поэтому лучше такой поворот событий встретить где-нибудь подальше. Действительно, на СССР ведь свет клином не сошелся! Наверняка, ресурсы страны будут интересовать ведущих мировых игроков. Все эти эксоны, шевроны, шеллы и прочие дебирсы [50] слетятся как мухи на мёд, чтобы скупить и использовать, или убрать с рынка конкурента. Вот тут им всем и понадобятся эксперты по советской экономике. В этой мутной водичке можно было бы столько рыбы наловить, что хватит потомкам до седьмого колена. А какие интересные
50
Шевроны, шеллы эксоны и дебирсы – названия транснациональных корпораций
Волна вдохновения накрыла Абела Гезевича с головой. Он совсем перестал обращать внимание на фигурки, мечущиеся на экране телевизора. Его не отвлекал ни запах хинкали с кухни, ни рок из комнаты дочери. Социально-экономическое цунами грозило поглотить академика окончательно и бесповоротно.
Он уже воочию ощутил себя владельцем «заводов, газет, пароходов», тут же стёр эту картинку с внутреннего экрана и нарисовал еще более привлекательную. Это он Абел Аганбегян дёргает за ниточки всех этих «мистеров-твистеров», расставляет их по известным лишь ему клеткам мировой экономической доски и двигает по нужным направлениям.
Аганбегян так разволновался, что отправился на кухню и налил себе еще 50 граммов коньяка. Опрокинул в себя. Постоял чуток. Вдумчиво закусил хинкали. Через несколько минут приятное тепло распространилось по телу и возбуждение сменилось лёгкой усталостью, как после решения трудной и интересной задачи. Однако для этого надо что-то делать. Что?
Во-первых, найти этого «нострадамуса» и поговорить с ним. Узнать откуда ноги растут, и после этого уже как-то планировать свои действия. Ведь, если процесс не организовать и не возглавить, то стихийно он может привести к самым печальным последствиям. Кстати, западных потенциальных друзей можно будет немножко и попугать перспективами попадания ОМП [51] в руки неуправляемых субъектов. С этого и начнём.
51
ОМП – оружие массового поражения
– Катерина! – крикнул громко, чтобы было слышно через музыкальный шум, - подойти, пожалуйста, на два слова.
– Ну, пап, ну, сам подойди, я легла уже, одеваться не охота – раздаётся голос младшей Аганбегян.
– Слушай, Катя, передай, пожалуйста, тому твоему товарищу, что я бы с ним очень, даже очень-очень хотел поговорить. Наш с ним разговор останется только между нами, так ему и передай. Да, и скажи, что это важно. Хорошо?
– Я этого парня не знаю почти, он в параллельном классе учится, но мне не трудно, скажу, тем более, если это так важно.
…
Вань, слушай, - Катя Аганбегян подошла к Ваньке Груздеву, чем вызвала немалое удивление у его одноклассников, - папа мой очень хочет с тобой поговорить.
Ванька, от удивления даже открыл рот. Он был парнем шустрым, но с мажорами старался дела не иметь. Эта носатая армянка его тоже не интересовала, ему нравился совсем другой тип девочек. После пяти секунд паузы, Ваня все-таки рот открыл:
– Ага, хочет меня в кутузку упечь? Ты ему донесла, да? Доносчица, да?
– Да, очень надо! Трындел бы поменьше, никто бы и не узнал. А сейчас сыкотно [52] стало? Струсил что ли? За свои слова ответить боишься? Да не стремайся [53] , папа у меня добрый, никого еще в ментуру не сдавал. К тому же, мне обещал, что просто с тобой поговорит и никому рассказывать не будет. Я вчера у него спросила, что он думает по поводу вероятности развала Союза. Он сначала начал руками махать, ногами топать, потом вроде успокоился, сказал, чтобы я из головы такие идеи выбросила и нигде вслух не произносила. А через полчаса вдруг, как заорёт, мол, подать сюда этого антисоветчика, мол, безумно поговорить с ним хочу.
52
Сыкотно (жарг.) – страшно.
53
Стрематься (жарг.) - бояться.