Суперфрау из ГРУ
Шрифт:
Всего из Мукдена Соня провела 240 радиосеансов…
Через две недели она опять поехала в Харбин. Снова ожидание у кладбища — и снова никаких результатов. В третий раз отправился Иоганн, и смог сам убедиться в том, что Урсула все делала правильно, потому что китаец опять не пришел. Только потом они узнали, что Ли испугался задания. Он должен был возглавить уже существующую группу — таким образом, они потеряли целую группу. Впрочем, могло быть хуже — по крайней мере, он никого не выдал. Ведь он много знал о своих товарищах — их подлинные имена, семейное положение, место будущей работы. Много из того, что он знал, было лишней информацией. Потом Урсула учтет это — она никогда не сообщала ничего лишнего о себе и ни о чем не спрашивала своих коллег.
В Мукдене находился представитель советской военной разведки, для которого Урсула осуществляла связь с Центром. По ее рассказам, это был человек среднего возраста, небольшого роста, щуплого телосложения, он не бросался в глаза — хотя, конечно, среди массы китайцев был заметен. Человек он был спокойный и уравновешенный. Но основным заданием Урсулы и Иоганна была работа с партизанами.
Партизаны сконцентрировали свои действия на принадлежащих японцам железнодорожных линиях на территории Маньчжурии. Довольно часто им сопутствовал успех — они неоднократно разрушали железнодорожную сеть, блокировали транспортные перевозки, пускали под откос военные составы. Партизанских групп становилось все больше, увеличивалась их численность. Среди них были постоянные отряды, которые базировались в горах и лесах, наподобие наших партизан, действовавших против гитлеровцев в годы войны. Урсула с Иоганном сообщали Центру о планах боевых групп и результатах их работы, передавали отчеты о фактическом положении дел и настроениях, информировали о новых интересных личностях в партизанском движении.
Впрочем, они больше имели дело с партизанскими отрядами иного рода. По наблюдениям Урсулы, эти партизанские группы не были постоянными соединениями. Рабочие, крестьяне или служащие — члены групп — вели обычную жизнь, собираясь вместе лишь на несколько часов или дней для военной подготовки или боевых операций. Но и в этом случае собиралась не вся группа. Полный ее состав знал только командир. Такая форма партизанской борьбы была в то время в Китае очень распространенной.
Советские разведчики должны были не только руководить деятельностью групп. Одной из главных их задач было снабжение партизан взрывчаткой. Партизаны пользовались самодельными взрывчатыми веществами. Иоганн и Урсула обходили в Мукдене аптеки и магазины, покупали различные химические вещества, каждое из которых само по себе не представляло опасности, но в соединении образовывало взрывчатое вещество. Они умудрялись раздобывать серу, соляную кислоту и другие химикалии. Однажды с ними произошел забавный случай. Им необходимо было купить такой компонент, как аммониумнитрат. Как обычно, они просто пришли в магазин и спросили, есть ли он в продаже. Иоганн не говорил по-китайски, поэтому Урсула пошла с ним, взяв с собой Мишу — такая семейная пара выглядела гораздо менее подозрительной. Урсула не слишком хорошо говорила по-китайски, поэтому разговор закончился и комично, и удачно:
— У вас есть аммониумнитрат? — спросила она на своей плохом китайском с самым беспечным видом.
— Конечно. Сколько вы хотите приобрести? — продавец отвлекся от какой-то возни под прилавком.
Молодая женщина заколебалась — сколько взять? Килограмм или больше? «Откуда продавцу знать, зачем он мне нужен? Этот препарат используют в сельском хозяйстве, причем в немалых количествах», — подумала Урсула.
— Будьте добры, десять фунтов, — попросила она.
Торговец кивнул, ушел в глубину лавки и принес… центнер. Он понял ее неправильно! Довольные, Урсула и Иоганн отвезли покупку домой на подводе. Сами они приготовлением взрывчатки не занимались, это делали партизаны. Теперь этот центнер следовало отправить по назначению, что было еще более рискованным делом, чем покупка.
Наиболее близким и важным для них сотрудником в тот момент был Фэн Лак. Высокого роста и крепкого телосложения, он отличался чувством собственного достоинства, как и многие другие выходцы из Северного Китая. Он запомнился Урсуле как спокойный, серьезный и дружески расположенный к ним человек. Серьезность сочеталась в нем с сердечностью и уважительным отношением к разведчикам. Встреча Урсулы и Фэна произошла в Мукдене или Андонге — большом городе неподалеку от границы с Кореей, где он жил с женой и двумя маленькими детьми. Фэн всегда носил китайское платье и, кроме шляпы, на нем ничего европейского не было. В их новых товарищах по борьбе вообще не было ничего европейского. И тут на первый план вышла та проблема, которой не было в Шанхае.
И Фэн, и другие товарищи, с которыми разведчикам приходилось иметь дело, говорили только по-китайски. А Урсула в последнее время забросила занятия китайским языком и многое успела забыть. Чтение и письмо ей теперь давались с трудом, да и в устной речи она не всегда могла правильно выразить свою мысль по-китайски. Чтобы переписываться с китайскими товарищами, она придумала такой прием: передавала им тетрадь со списком слов, которые помнила. И при передаче информации партизаны использовали только эти слова. Но Урсуле было все равно тяжело. Ведь и свои сообщения к партизанам с указаниями Центра или Иоганна она должна была составлять с помощью своего скудного словарного запаса. Иоганн был ей не помощник — он не знал языка вообще. Урсула предложила ему подучиться китайскому, но, видимо, у него не было способностей к языкам или они были очень слабыми. Так что Урсуле пришлось рассчитывать только на себя и всерьез взяться за изучение языка.
— Я должна как можно быстрее выучить слова и выражения, — твердо заявила она.
Днями и ночами Урсула зубрила, вспоминала грамматику. Помогал ей местный парень, который каждый день после обеда посещал школу (в Китае с его иероглифической системой письма даже китаец может учиться языку всю жизнь). Они соревновались в быстроте написания иероглифов. Урсула немного подкармливала своего «учителя», а он готовил им китайские блюда. В письме к родителям она хвасталась: «Сейчас я уже могу написать и прочитать шестьсот иероглифов. Произнести же могу еще больше. Те, кто знает больше двух тысяч иероглифов, слывут синологами и немного чокнутыми. Окружающие полагают, что я уже подошла к этой черте». Теперь при каждой встрече товарищи получали от нее записку с новыми словами, которые она успела заучить. Когда Урсула уезжала из Китая, она могла прочесть и написать примерно тысячу слов. У Миши дела шли лучше. У мальчика было много китайских друзей, и его словарный запас был таким же, как у нормального местного четырехлетнего ребенка.
Почти все окружающие Урсулу китайцы ненавидели японских захватчиков. Когда ее «учитель» китайского лучше узнал Урсулу, то признался, что только крайняя бедность его семьи заставила его давать ей уроки. «Но почему?!» — спросила его пораженная женщина.
— Потому что на конверте вашей фирмы стоит «Маньчжоу-Го». Это название дали стране японцы, мы ненавидим его. Я вижу, что вы хорошо, тепло относитесь к Китаю, вы хотите иметь здесь друзей. Но, если у вас будет такой конверт, вы никогда их не приобретете.
— Что же делать? Мне самой не нравится это название, но ведь покупатели моих книг — японцы, и с этим приходится считаться… — объяснила она, радуясь, что может не вдаваться в подробности своей деятельности и одновременно не обманывать бедного китайца. А все попытки обучить китайскому языку Иоганна так и окончились неудачей.
— Китайский язык основан не на алфавите, а на иероглифах. Различные иероглифы произносятся одинаково, но с различной интонацией, — в который раз твердила ему Урсула. Но все без толку. Даже для нее с ее способностями к языкам это представляло сложность. В итоге, чтобы избежать недопонимания, приходилось, вопреки общепринятым нормам работы в условиях подполья, записывать информацию и передавать эти записки через связных. Полиция японских оккупационных войск часто обыскивала китайцев, но другой возможности в тот момент не существовало.
С Фэном и другими товарищами Урсула встречалась на какой-либо улице. За то короткое мгновение, пока длилась встреча, они могли обменяться лишь парой слов, и почти ничего не знали друг о друге. Они делали одно дело, опасное как для китайцев, так и для европейцев, однако для китайцев опасность была большей. Их часто обыскивали. Как-то раз Урсула видела облаву — она только что рассталась с Фэном. Полицейские блокировали улицу, все китайцы должны были стоять на месте с поднятыми руками. Урсула встретилась глазами с Фэном и особенно остро почувствовала не только грозящую ему опасность, но и унижение, которое он испытывал. Она тревожилась за Фэна — она только что передала ему очередную записку. Что, если ее найдут? Полицейские сразу поймут, что написана она не китайцем. Однако полицейские искали оружие и не обратили внимания на клочок бумаги. В тот же день Фэн забрал из ее квартиры тот самый центнер аммониумнитрата — теперь он знал и ее адрес.