Суперфрикономика

Левитт Стивен Д.

Аналогичное исследование палестинских террористов-смертников, проведенное Клодом Берреби, позволило заключить, что лишь 16 процентов террористов происходили из нищенствующих семей

(по сравнению с 30 процентами палестинских мужчин в среднем). Более 60 процентов террористов окончили школу (в целом по стране этот показатель составил 15 процентов).

Крюгер пришел к заключению, что «террористы вполне могут быть выходцами из хорошо образованных семей, принадлежащих к среднему или богатому классу». За некоторыми исключениями — например, Ирландская республиканская армия или, возможно, Тигры освобождения Тамил-Илама из Шри-Ланки (у нас нет достаточного объема данных, чтобы сделать вывод) — эта тенденция представляется единой для всего мира, начиная от террористических групп в Латинской Америке и заканчивая

членами «Аль-Каиды», совершившими атаки 11 сентября в Соединенных Штатах.

Как это можно объяснить?

Возможно, когда вам хочется есть, вы начинаете думать не только о том, чтобы взорвать себя. Не исключено, что лидеры террористов уделяют значительное внимание вопросам повышения профессионализма, так как террористические атаки требуют большей согласованности, чем обычное преступление.

Более того, как указывает Крюгер, обычные уголовные преступления связаны с жаждой личной наживы, в то время как терроризм по своей сути является политическим актом. Согласно данным его анализа, человек, готовый стать террористом, очень напоминает человека, готового... голосовать на выборах. То есть терроризм можно представить как гражданскую активность, напичканную стероидами.

Каждый, кто хоть немного знаком с историей, заметит, что описываемый Крюгером профиль террориста чем-то напоминает профиль типичного революционера. Фидель Кастро и Че Гевара, Хо Ши Мин, Махатма Ганди, Лев Троцкий и Владимир Ленин, Симон Боливар и Максимилиан Робеспьер — среди них вы не встретите ни одного необразованного представителя беднейших слоев общества.

Однако цели у революционера и террориста различаются. Революционеры хотят сместить правительство и заменить его другим. Чего хотят террористы, ясно бывает не всегда⁷. По словам одного социолога, возможно, они хотят изменить мир в соответствии со своими антиутопическими представлениями; религиозные террористы хотят уничтожить светские учреждения, которые они презирают. Крюгер приводит почти сотню различных научных определений терроризма. «На одной конференции, проходившей в 2002 году, — пишет он, — министры иностранных дел из более чем 50 исламских государств согласились осудить терроризм, однако не смогли прийти к соглашению о том, что именно считать терроризмом»⁸.

Самое страшное в терроризме — это даже не убийства. Гораздо страшнее, что терроризм представляет собой нечто пугающее нас до смерти и разрушающее привычную жизнь. Именно поэтому терроризм и становится чертовски эффективным и оказывает на нашу жизнь гораздо большее влияние, чем обычное насилие, не связанное с терроризмом.

В октябре 2002 года в Вашингтоне произошло пятьдесят убийств. Эта цифра типична для этого года⁹. Однако десять из пятидесяти убийств были довольно необычными. Они не были связаны с семейными ссорами или разборками между уличными бандами. Они являлись результатами внезапной стрельбы, возникавшей в самых неожиданных местах. Ее жертвами становились обычные люди, не лезущие в дела других: подстригавшие свой газон, выходившие из магазина или заправлявшие машину на бензоколонке. После нескольких первых убийств такого рода в городе воцарилась паника. Они продолжались, и город постепенно парализовало. Были закрыты школы, отменены массовые мероприятия, а многие люди просто отказывались покидать дома. Так какая же профессиональная и хорошо финансируемая террористическая организация стояла за всеми этими ужасами?

Оказалось, что это были всего два человека: сорокалетний мужчина и его сообщник-подросток. Они стреляли из винтовки Bushmaster калибра 0,223 из старого микроавтобуса «Шевроле», салон которого был переделан в снайперское гнездо. Просто, недорого и эффективно — вот основные принципы рычагов террора. Представьте себе, что девятнадцать угонщиков самолетов решили бы 11 сентября не усложнять себе жизнь, захватывая самолеты, а затем влетая на них в высотные здания, а разъехались бы по стране (каждый со своей снайперской винтовкой и в своей машине)... Они могли бы постоянно переезжать из одного города в другой и расстреливать случайных прохожих на бензоколонках, около школ и ресторанов. Если бы всем девятнадцати террористам удалось синхронизировать свои действия, то их действия могли бы

ежедневно взрывать информационную бомбу национального масштаба. Их было бы крайне сложно поймать, а даже если бы кто-то из них был схвачен, то остальные продолжили бы свою деятельность. Вся страна оказалась бы поставленной на колени.

Терроризм эффективен, потому что вовлекает в процесс всех, а не только непосредственных жертв. Вовлечение связано в основном со страхом перед будущими атаками (который, кстати, сильно преувеличен). Вероятность того, что средний американец погибнет в результате террористической атаки, составляет примерно 1 к 5 миллионам; иными словами, вероятность того, что он покончит жизнь самоубийством, примерно в 575 раз выше.

Не стоит забывать и о других, менее очевидных издержках, таких как потеря времени и свободы. Вспомните, как вы в последний раз в аэропорту стояли в очереди на проверку, проводимую службой безопасности, и вам приходилось снимать обувь, проходить босиком через рамку металлоискателя, а затем в спешке и неудобстве обуваться и собирать вещи.

Красота терроризма — в глазах самих террористов — в том, что можно преуспеть даже в случае поражения. Проверка нашей обуви начала осуществляться после того, как британец по имени Ричард Рейд сделал свое черное дело, хотя и не смог взорвать бомбу, спрятанную в его ботинке. Давайте предположим, что проверка ваших ботинок службой безопасности аэропорта занимает одну минуту. В одних только Соединенных Штатах эта процедура происходит примерно 560 миллионов раз в год¹⁰. 560 миллионов минут равны примерно 1065 годам. Если разделить эту величину на 77,8 года (средняя ожидаемая продолжительность жизни американца при рождении), то в результате получится примерно 14 человеческих жизней. И хотя Ричарду Рейду не удалось убить ни одного человека, он заставил нас ежегодно платить временем, составляющим эквивалент жизни 14 человек.

Прямые потери от терактов 11 сентября были огромными — почти три тысячи жизней и экономические потери в размере около 300 миллиардов долларов, — равно как и расходы на военные действия в Афганистане и Ираке, начатые Соединенными Штатами в ответ на действия террористов¹¹. Но давайте рассмотрим и побочные расходы. В течение трех месяцев после террористических атак в автомобильных авариях в США погибло примерно на тысячу человек больше, чем обычно¹². С чем это было связано?

Первая причина в том, что люди перестали пользоваться самолетами и начали вместо этого передвигаться на автомобилях. В пересчете на милю поездка в автомобиле считается более опасной, чем полет на самолете. Интересно отметить, что большинство смертельных случаев произошли не на крупных шоссе, а на небольших дорогах в северо-восточной части страны, сравнительно недалеко от места совершения терактов. Более того, аварии в основном происходили вследствие серьезных нарушений правил дорожного движения или вождения в пьяном виде. Эти факты вкупе с многочисленными психологическими исследованиями последствий терроризма позволяют сделать вывод о том, что атаки 11 сентября стали причиной увеличения потребления алкоголя и посттравматических стрессов, которые помимо всего прочего привели к росту смертности при управлении автомобилями.

Можно найти огромное количество примеров последствий террористических атак. Тысячам иностранных студентов и профессоров был закрыт доступ в Соединенные Штаты вследствие визовых ограничений, введенных после атак 11 сентября. Как минимум 140 американских корпораций воспользовались снижением фондового индекса для проведения незаконных операций с опционами на покупку акций¹³. В Нью-Йорке на проведение антитеррористических акций было брошено так много полицейских, что другие сферы деятельности — такие как расследование ранее отложенных дел или борьба с организованной преступностью — остались практически лишенными ресурсов. Сходная тенденция прослеживалась и на уровне всей страны. Деньги и человеческие ресурсы, которые при иных обстоятельствах могли бы быть использованы для преследования мошенников, действовавших в сфере финансов, были направлены на охоту за террористами — что внесло свой вклад в недавний финансовый кризис или по крайней мере обострило его¹⁴.