Супермаркет
Шрифт:
— Девушка, вам в столь юном возрасте многое пойдет, — консультанта — белокурую женщину средних лет в очках — начинала раздражать эта красивая, стильная и привередливая девица.
В сумке у Аньки запиликал сотовый телефон. Она достала трубку.
— Алло! А, Кешуня, здравствуй милый! Нет, ты знаешь, я сейчас очень занята. Кое-что купить надо. Ага, ну, если хочешь, заедь за мной в клуб. Не хочу я никакого боулинга! Лучше ирландский паб. Знаю я, как ты не любишь джин! Видела! Учти, сегодня я твой “Мерс” не поведу. Он у тебя какой-то зверский! Сто пятьдесят “кэмэ” — это не
Консультантша отвернулась от нее и отошла. Анька тут же потянулась к стойке и сняла еще одни плечики с фирменной блузкой.
— Ну, все, милый, бай-бай! — Анька сунула телефон в сумку. — Ладно, сейчас посмотрим, как она мне, — она направилась к примерочной кабинке. Задернула шторки, оставив крохотную щель, чтобы видеть продавщицу. Та занялась другой покупательницей — длинноволосой девушкой лет двадцати двух.
Одну вешалку Анька повесила на крючок, с другой сняла блузку, одним движением переломила хрупкие пластмассовые плечики, сунула их в сумку. Извлекла из-за широкого пояса лезвие и аккуратно спорола с блузки магнитную защиту. Блузка перекочевала в ее сумку. Анька глянула в щель между шторами. Продавщица что-то объясняла длинноволосой. Та кивала.
— Ну-ну, — сказала Анька. Она сняла плечики с крючка, раздернула шторы и вышла из кабинки.
— Ну как, девушка? Вам понравилось? — поинтересовалась продавщица.
— Нет, к сожалению, это не мой стиль, — поморщилась Анька, вешая плечики на стойку. — Очень жаль, — она неторопливо направилась к выходу. Продащица недовольно глянула ей вслед и снова занялась длинноволосой.
Анька сидела на скамейке в сквере и курила “Мальборо”. Скоро должны были подвалить ее “мойщики” с товаром. В уме она прикидывала, сколько можно будет сегодня взять у Самвэла за тряпье и вспоминала свой последний поход в школу.
Ее классная — учительница истории Вера Ивановна — сидела за столом и проставляла годовые оценки в дневники. Скрипнула дверь, Вера Ивановна подняла голову. На пороге стояла Анька в скромном платье. Была она бледна, всклокочена, под глазами — темные круги.
— Ой, Павликова, сколько лет, сколько зим! — ядовито улыбнулась классная. — Ну что, останемся на второй год или хочешь из школы со справкой уйти?
— Болела я, Вера Ивановна, — хриплым голосом сказала Анька. Она робко приблизилась к столу, протянула с десяток мятых справок. — Такая беда. Вы же знаете, порок у меня. Врачи говорят, до сорока лет не доживу. В санатории я была.
— Бедненькая ты моя, Анечка! — покачала головой классная, изучая справки. — Порок у нее, а от самой за версту табачищем прет. Не стыдно, Павликова? Давно я хотела с твоей мамой поговорить. Почему у вас телефон не отвечает?
— Не надо с мамой! — мотнула головой Анька. — Она этого не переживет. У нее, может, последний мужик в жизни образовался. А вы ее доченькой по башке!
— Анна, прекрати со мной разговаривать в таком тоне! Ты не со сверстниками во дворе! Садись!
Анька опустилась на стул, посмотрела в карие глаза Веры Ивановны.
— Нет,
— Не получится, Павликова. Никак не получится. Даже если я, закрыв глаза и скрипя сердце, тебе по истории трояк натяну, по остальным никак не выйдет. Хоть убейся. У тебя ведь ни по одному предмету годовой оценки нет.
— Да нет, Вера Ивановна, ошибаетесь. Я экстерном все предметы на этой неделе сдала. Даже физику. Одна только история и осталась.
— Все ты врешь, Павликова! — возмутилась Вера Ивановна, она быстро перелистала журнал. — Посмотрим, физика… — палец скользнул по строчкам с фамилиями. — Ничего не понимаю! Вчера еще пусто было! Откуда у тебя трояк, Павликова? — удивилась учительница.
— Я же говорю — сдала, — улыбнулась Анька. — Своим ученикам нужно доверять.
Вера Ивановна снова принялась листать журнал, и везде, на каждой страничке она находила напротив Анькиной фамилии годовые оценки — четверки, тройки, выскочила даже одна пятерка — по литературе.
— По физкультуре у меня освобождение, — напомнила Анька.
— Павликова, правда, экстерном? — с сомнением в голосе просила Вера Ивановна.
— А то! — Анька скорчила смешную гримасу. — Не такая я дура, какой на первый взгляд кажусь, — она вспомнила лысого физика, который обалдел от ее бутылки армянского коньяка и, расчувствовавшись, неловко чмокнул в щеку.
— Историю учила?
— Вы же обещали, закрыв глаза, скрипя сердце, — напомнила Анька.
— Неужели тебе по истории трех баллов хватит?
— Ага, — кивнула Анька головой.
— Обидно, — покачала головой Вера Ивановна.
— А чего обидно-то? Мне ничего не обидно. Жизнь прекрасна и удивительна.
— Обидно, что такая умная, талантливая девочка, и так распустилась! — вздохнула Вера Ивановна, выводя “ 3” по истории.
— А это вам! — Анька протянула Вере Ивановне маленькую коробочку с французскими духами.
— Анна, ты с ума сошла! — возмутилась учительница. — Это же взятка!
— Не взятка, а подарок от чистого сердца, — возразила Анька. — Бабушка из Франции прислала. Настоящие!
— Забери немедленно!
— Не-а, — мотнула головой Анька. Она выложила на стол классной свой дневник, поднялась и вышла.
Вера Ивановна взяла коробочку, раскрыла ее, втянула носом нежный аромат духов, потом встала из-за стола, подошла к окну. Она видела, как Анька пересекла школьный двор, села в поджидающие у ворот “Жигули”.
— Ну, конечно, так я и думала! Наша Павликова стала проституткой, — с горечью в голосе сказала Вера Ивановна.
— Девушка, можно с вами поговорить? — раздался за спиной женский голос. Анька вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла длинноволосая девушка, та самая — из супермаркета.
— Ну, чего надо? — грубо спросила Анька, оглядев девушку с ног до головы.
— Я журналистка, — девушка вытащила из сумочки ламинированную карточку с цветной фотографией и продемонстрировала ее Аньке. — Внештатный сотрудник “АиФа”. Оксана Павленко. Я видела, как вы… — журналистка сделала паузу, подбирая слово, — взяли плечики с блузкой.