Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства
Шрифт:
В 1998 году Мураками создал под пару Hiropon мужскую скульптуру «Мой одинокий ковбой» (My Lonesome Cowboy). Это стеклопластиковое изображение (в пяти экземплярах) молодого человека с торчащими светлыми волосами и эрегированным пенисом, из которого брызжет эякулят, образующий лассо над его головой. В мае 2008 года статуя была выставлена на торгах в нью-йоркском отделении «Сотби», и каталог сравнивал ее с гравюрой японского художника XIX века Кацусики Хокусая «Большая волна в Канагава» (1820). Абсурдность этого сравнения вызвала насмешки, в отличие от цены. «Одинокий ковбой» ушел за 15,2 миллиона долларов.
В 2010 году Мураками
Среди выставленных работ были экземпляр Miss ko2, помещенный в углу зала Войны у входа в Зеркальную галерею, и 26-футовая лягушка Tongari-Kun в Салоне Геркулеса. Директор музея Жан-Жак Эйягон сказал, что выставка собрала чуть более миллиона посетителей — вдвое больше обычного числа за тот же период.
Сексуализированные скульптуры и суперплоские картины Мураками до такой степени повлияли на восприятие современного японского искусства остальным миром, что художник, работающий в более традиционной манере, продается относительно недорого. Самая дорогая проданная с аукциона картина Макото Айды, чье творчество так же хорошо известно в Японии, как и Мураками, получила цену ниже 700 тысяч долларов — это одна двадцать четвертая от самой высокой цены Мураками и одна пятнадцатая от суммы, которую получает в Китае самый дорогой китайский современный художник.
В 2008 году журнал Time признал Мураками одним из 100 самых влиятельных людей мира. Он был единственным попавшим в список художником. Мураками говорит, что этот статус имеет значение только на Западе, что в Японии его критикуют и не любят те, кому не нравится, что он поднимает субкультуру на уровень высокого искусства.
Пятидесятипятилетнего китайского художника Ая Вэйвэя, пожалуй, можно назвать рок-звездой номер один в мире современного искусства. В 2011 году лондонский журнал ArtReview в своем ежегодном списке Power 100 назвал Ая «самым влиятельным человеком искусства в мире». Иными словами, влиятельнее Ларри Гагосяна, влиятельнее шейхи аль-Маяссы аль-Тани из семьи правителей Катара. Как пишет ArtReview, Ай был выбран благодаря не только его искусству, но и политическому активизму. «Его деятельность позволила художникам оторваться от мысли, что они работают внутри привилегированного пространства, ограниченного стенами музея или галереи… Он разрушает преграды между жизнью и искусством». Помимо Ая Вэйвэя, из художников только Дэмьен Херст удостаивался первого места в списке ArtReview — в 2005 и 2008 годах. В 2012 году Ай попал на третье место, но из художников в первую десятку попали только он и Герхард Рихтер.
Ай не входит в список двадцати пяти современных художников Китая с самыми большими годовыми продажами. Своей славой он обязан тому, что он среди китайских художников отваживается на самые смелые политические акции, а также тому, что походит на Уорхола саморекламой и серийным процессом производства арт-объектов при помощи двадцати помощников. В большинстве своем у него концептуальные работы; они посвящены актуальным для Китая темам, но отчего-то вызывают живой отклик на Западе. Чаще всего в основе его творчества лежит политический комментарий к происходящему в правительстве и обществе Китая.
Человек фальстафовских пропорций, Ай живет вместе с женой, художницей Лю Цин, в пекинском жилом комплексе. В Китае он считается «князьком», поскольку является сыном Ай Цина, знаменитого революционного поэта и товарища Мао Цзэдуна в Яньане до переворота 1949 года. Впоследствии Ай Цина обвинили в правом уклонизме за его стихи, написанные во время культурной революции. Вместе с семьей его на восемнадцать лет отправили в ссылку в Синьцзян, дальнюю область на северо-западе Китая, в которой он чистил общественные туалеты. Сейчас поэзию Ай Цина проходят в китайских школах.
В 1980-х годах Ай уехал из Китая в Нью-Йорк. Некоторое время он учился в Школе дизайна «Парсонс», где его наставник художник Шон Скалли сказал, будто в его рисунках не видно «сердца». От стыда Ай бросил школу, но лишь после того, как стал учеником Марселя Дюшана, французского художника, известного своими редимейдами. Потом Ай был уличным художником на Таймс-сквер и брал по 25 долларов за портрет.
Его главным источником дохода, по всей видимости, были выигрыши в блек-джек в Атлантик-Сити. Он был профессиональным игроком, казино предоставляли ему лимузины, кабинеты и обеды за счет заведения.
В Китай Ай Вэйвэй вернулся в 1990 году. Мировую известность он приобрел, когда вместе с архитекторами Херцогом и де Мероном проектировал стадион «Птичье гнездо» для пекинской Олимпиады. Протестуя против нарушения прав человека в Китае, он бойкотировал церемонию открытия. О «Птичьем гнезде» он сказал так: «Глубокая ирония в том, что его мощная архитектура заставила многих западных лидеров закрыть глаза на китайскую действительность».
Основной рынок Ая — Великобритания, Западная Европа и США. В Китае немногие коллекционеры собирают его творчество, может быть, из опасения, что у него слишком явная политическая подоплека. Запланированный показ его работ в пекинской Ullens Gallery в 2011 году был «отложен на неопределенный срок».
И эти опасения небезосновательны. У его работ недавнего времени многослойное и завуалированное содержание, связанное с социальными условиями и политическим протестом. Его самая известная инсталляция — ковер из фарфоровых семечек в лондонской галерее Тейт Модерн, о смысле которого мы говорили выше. Еще одна его работа — цикл под названием «Дерево» (Tree, 2011). Всего он состоит из двенадцати деревьев; каждое по 5 метров в высоту и 5,4 метра в ширину. Все это сухие стволы и сучья, собранные в горных районах Южного Китая и скрепленные гигантскими винтами в даосском духе. У основания каждого дерева лежат фарфоровые «камни».
У этого цикла две отдельные предыстории. Когда дерево номер 11 выставлялось на ярмарке «Арт-Базель-Майами-Бич» в 2011 году, оно, как говорилось, символизировало ущерб, который быстрое развитие Китая нанесло окружающей среде. Галерея Урса Майле в Люцерне, Швейцария, которая привезла на ярмарку это дерево, позднее заявила, что каждое дерево представляет собой даосский идеал — временный союз неба и земли, в котором естественное и искусственное — одно и то же. Карин Зайц, художественный директор галереи, сказала, что каждое дерево стоит 350 тысяч евро (468 тысяч долларов), не считая транспортных расходов.