Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства
Шрифт:
Какое именно предложение сделал «Кристи» Вайсу, чтобы решить дело миром, об это мы не узнаем из-за договора о конфиденциальности; The New York Times писала, что «знающие люди» говорят, будто «Кристи» согласился выплатить семейному трасту около 40 миллионов.
Так картина перешла в собственность «Кристи». Он снова выставил ее на лондонском аукционе в июне 2012 года с «ценой по запросу» 20 миллионов фунтов (31,5 миллиона долларов). Она ушла за 21,5 миллиона фунтов (33,9 миллиона долларов).
Большинство аукционных лотов блокируются и гарантии окончательно оформляются за три — шесть месяцев до аукциона. Этот временной промежуток
Тогда аукционные дома практически прекратили давать гарантии. «Сотби» дал общих гарантий на 626 миллионов в 2008 году и всего на 9 миллионов в 2009 году. К концу 2011 года, когда рынок вернулся в прежнюю форму, гарантии вернулись. В середине 2012 года уровень гарантий приближался к уровню 2007 года.
В 2008 году, чтобы компенсировать отсутствие внешних гарантий, «Сотби» ввел «безотзывную ставку». Эта идея витала с 1991 года, но редко использовалась. «Кристи» быстро последовал примеру соперника. Безотзывная ставка — это вариант гарантии, но без риска для аукционного дома.
Концепция очень проста. Когда консигнант хочет гарантию минимальной цены, которую ни аукционный дом, ни сторонний гарант предоставлять не хочет, аукционный дом обращается к коллекционеру или дилеру, которых может заинтересовать лот. Этот коллекционер или дилер сообщает свою максимальную ставку (которую не сможет отозвать). Она становится эквивалентом гарантии. Если сторона, согласившаяся на безотзывную ставку, приобретает лот, с нее взимают лишь часть премии покупателя (размер части обсуждается).
Первоначально было принято, что, если безотзывную ставку перебивали другие, сделавший ее мог и дальше участвовать в торге и в случае победы платил меньший процент премии покупателя. Если побеждал другой участник, то разница между победившей и безотзывной ставкой делилась между тем, кто ее предоставил, и консигнантом (или, в зависимости от условий договора, аукционным домом). Доля сделавшего безотзывную ставку отчасти зависела от того, добивался ли он снижения премии покупателя. Как правило, договаривались на 50 процентов разницы, если сделавший безотзывную ставку соглашается на уменьшение премии покупателя, и 80 процентов, если нет. Более высокая и рискованная безотзывная ставка гарантировала тому, кто ее сделал, более высокий процент. «Кристи» называл этот процент платой за финансирование.
При такой системе с безотзывными ставками аукционный дом получал меньший процент от продажной цены, но зато мог получить лот, который иначе не оказался бы у него во время экономического спада. При этом у него не возникало финансовых обязательств, которые заносились бы в их бухгалтерскую отчетность. Ему пришлось бы отвечать, если бы предоставивший ставку отказался платить, но это не требовалось указывать в отчетности как условное обязательство.
В начале 2011
Уильям Рупрехт, один из руководителей «Сотби», хвастал: «Я могу заверить клиентов, что игра идет на честном, прозрачном и ровном поле; не знаю, где еще могут предложить такие гарантии». Марк Портер из «Кристи» в ответ показал, что, не выплачивая вознаграждения участнику, выигравшему торги, «Сотби» создает морально рискованную ситуацию для консигнанта. Аукционный дом тем самым поощряет участника не продолжать делать ставки.
Критики гарантий и безотзывных ставок говорят, что консигнант с гарантией превращается в дилера, который продал произведение искусства, а потом пытается получить дополнительную прибыль, используя аукционный дом в качестве агента. На это отвечают тем, что гарантия — всего лишь ставка особого вида, которая предлагается до начала аукциона. Если эта ставка достаточно высока, она побеждает. Аукционный дом компенсирует ему тот риск, что он, возможно, заплатит больше, чем если бы делал ставки во время торгов. Это выгодно для рынка, потому что позволяет преодолеть неуверенность консигнанта и представить лот более широкой аудитории.
Кроме того, когда аукционный дом предлагает гарантию или безотзывную ставку, это влечет за собой еще одно следствие: он получает возможность соблазнить консигнанта очень высоким эстимейтом при условии, что низшая граница эстимейта не превышает ставки. Оливер Баркер из «Сотби» говорит: «Когда в игру вступают безотзывные ставки, эстимейты порой становятся довольно агрессивны; тебе приходится управляться с завышенными ожиданиями продавца. В какой-то степени это лишает аукцион его очарования».
Помимо эстимейта, резервной цены и гарантии, в аукционных транзакциях иногда возникают вопросы атрибуции, а также сделок, в которых у аукционного дома есть свой корыстный интерес. Объясню на двух примерах. Первый показывает проблему поддельного искусства с непривычной стороны. Речь идет об арт-дилере Тони Шафрази, который в феврале 1990 года приобрел картину на торгах современного искусства «Кристи» за 242 тысячи долларов. Картина без названия, написана на холсте акриловыми красками и масляными мелками и приписывается Жану-Мишелю Баския, который известен живописью в стиле граффити и неоэкспрессионизма. Баския умер за два года до того.
Согласно аукционному каталогу, консигнант Карло Диас приобрел картину «непосредственно у художника». Позднее выяснилось, что, без ведома Шафрази, отец художника Жерар Баския и арт-дилер Джон Чейм (чья галерея представляла наследие Баския) за несколько дней до аукциона сказали сотруднику «Кристи», что картина «выглядит не так».
По их словам, они попросили «Кристи» снять ее с продажи. В последовавшем судебном разбирательстве было установлено, что человек, с которым они разговаривали в «Кристи», возможно, был служащим низшего звена; Баския и Чейм не позаботились сообщить о своих опасениях какому-либо вышестоящему сотруднику. «Кристи» не отменил торгов.