Суровые дни. Книга 1
Шрифт:
— Что прикажете, ага?
— Чума тебе на голову: «ага»! — выругался сердар. — Иди сюда!
Тархан обогнул кибитку и вошел.
— Позови ко мне Анна-Коротышку! — не глядя на него, приказал сердар. — Пусть немедленно идет!
Анна-Коротышка сидел в это время в своей ветхой, покосившейся кибитке и со смаком пил чай. Окруженный детьми, — у него было четверо несовершеннолетних юнцов, — он чувствовал себя ханом, наслаждающимся всеми благами жизни, и в душе сотый раз благодарил аллаха за то, что послал не только благополучное возвращение, но и богатую добычу.
Не было у Анна ни
Когда Тархан подошел к его кибитке, в ней царили шум и гам: визжали дети, хохотал Анна, шутливо сердилась его жена. Здесь была полная противоположность той гнетущей атмосфере, которая царила в новеньких кибитках Адна-сердара.
— Заходи, Тархан! — обрадовался Анна, увидев неожиданного гостя. — Ай, молодец, что зашел! Проходи, садись! Чай пить будем, лепешки есть!.. Молчите вы! — прикрикнул он на расшумевшихся детишек, и те мигом притихли, глядя во все глаза на гостя.
— Спасибо, не буду сидеть! — сказал Тархан, присаживаясь на корточки у очага. — Сердар тебе, Анна, приказал немедленно прийти к нему.
Выражение безмятежной радости сошло с худого, с провалившимися щеками лица Анна. Он погладил редкую рыжеватую бородку.
— Зачем зовет?
— Не знаю. Сказал только, чтоб немедля шел.
— Что я ему, нукер — выполнять приказания? — неожиданно рассердился Анна, но сразу же остыл. — Интересно, какое у него ко мне дело объявилось?
— Клянусь богом, ты меня просто убиваешь своей наивностью! — с легким раздражением сказал Тархан.
— Почему убиваю? — не понял Анна.
— Вот придешь к сердару, тогда узнаешь, почему. Вставай, пошли!
Скрытый смысл слов Тархана обеспокоил жену Анна.
— Скажите нам, если знаете, — попросила она.
Тархан безнадежно махнул рукой:
— Тут, тетушка, нечего гадать. Кто из нас не знает сердара! Думает, наверно, что Анна привез несметные богатства и боится опоздать к дележу!
Тархан хотел сказать еще несколько слов по адресу сердара и ему подобных, но не успел, потому что в дверь просунулась козлиная бородка Шаллы-ахуна. Анна поспешил встретить уважаемого гостя у порога. Ахун поздоровался, скинул с ног ковуши [58] и прошел к почетному месту. Ребятишки, как ящерицы, юркнули за тряпье, сложенное в дальнем углу. Жена хозяина поспешила за чаем.
58
Ковуши — род легкой обуви.
Помолчав ровно столько, сколько требовало приличие, Шаллы-ахун потрогал бородку и возгласил:
— Поздравляю
— Хвала аллаху, таксир, кажется, все обошлось благополучно, — смиренно ответил Анна.
— Всевышний щедр, иним Анна, он бережет тех, кто обращается к нему с благоговением и выполняет заветы пророка нашего Мухаммеда, да будет над ним милость и молитва аллаха. Вот ты вернулся невредимым, и другие вернулись. А кто задержался, вернется не сегодня-завтра.
— Да будет так, таксир!
Ахун помолчал и взглянул на насупленного Тархана:
— И тебя поздравляю с возвращением, сын мой Тархан! Да бережет тебя аллах под сенью своей!
«Козел ты вонючий! — мысленно выругался Тархан. — Примчался, учуяв поживу! Пришел собирать там, где не сеял!»
— Я пойду, Анна! — сказал он, поднимаясь. — Не задерживайся, сердар не любит ждать.
Услышав это, Шаллы-ахун обрадовался: значит, пришел вовремя. После сердара ничего не останется. Старик повернулся к хозяину.
— Только что пришел домой, а мне говорят: приходил, мол, Анна, коня привел. А я к Ягмуру ходил, поздравил с благополучным прибытием домой… Вот так, иним. Главное — живыми вернулись, сохранил вас аллах. Ваш ахун, иним, дни и ночи проводил в молитвах о вашем благополучии. Скажи, увенчались успехом ваши лишения?
Анна-Коротышка взял коня у ахуна с условием, что отдаст ему за это половину своей добычи, какой бы она ни была. Честный но натуре, довольствующийся тем малым, что давала ему жизнь, он предпочел бы скорее умереть с голоду, чем посягнуть на чужое добро. Поэтому без лишних слов он приволок хурджун и положил его перед ахуном.
— Вот, таксир, сами открывайте и сами делите! Здесь все, что послал мне аллах. Ровно половина — ваше.
Глазки ахуна алчно заблестели, но он смиренно ответил:
— Ай, иним, открывай сам! Сколько решишь дать от своей щедрости, тем я и буду доволен…
Анна еще не развязывал хурджун дома. Дети просили его: «Акга [59] , открой! Ну, покажи, что привез». Но он отговаривался, что еще не время. Он ждал ахуна, чтобы тот не мог упрекнуть его в сокрытии какой-либо вещи. Теперь дети, увидев, что отец взялся за заветный хурджун, позабыли свой страх перед ахуном и потихоньку придвинулись. Глаза их горели неуемным любопытством и тайной боязнью, словно из хурджуна должен был вылезти, как в сказке, лохматый дэв с когтями на пятках.
59
Акга — папа; выражение, типичное для гокленов.
Ахун равнодушно смотрел на их бледные от постоянного недоедания лица с синими кругами у глаз, на худенькие, в цыпках от грязи руки, на жалкие лохмотья, служащие им одеждой и не прикрывающие даже колен у тех двоих ребятишек, у которых не было и штанов. Он привык на каждом шагу видеть эту жалкую нищенскую жизнь. Он считал бедность участью большинства людей, не удостоившихся, как он, например, или сердар, особой милости аллаха. Нельзя роптать и возмущаться против того, что тебе написано на роду!