Суть дела

Грин Грэм

– Ладно, дорогая, ладно, – сказал он, глядя сквозь москитную сетку в окно, на ровную гладь кишащего миазмами океана. – Но куда?

– Я могла бы поехать в Южную Африку и пожить там, покуда ты получишь отпуск. Тикки, ты же все равно скоро выйдешь в отставку. А я налажу пока для тебя дом.

Он чуть заметно отстранился от нее, а потом поспешно, боясь, как бы она этого не заметила, взял ее влажную руку и поцеловал в ладонь.

– Это будет дорого стоить, детка.

Мысль об отставке сразу же взбудоражила его и расстроила: он всегда молил бога, чтобы смерть

пришла раньше. Надеясь на это. Скоби застраховал свою жизнь. Он представил себе дом, который она ему сулила наладить, постоянное их жилье: веселенькие занавески в стиле модерн, книжные полки, заставленные книжками Луизы, красивую кафельную ванну, щемящую тоску по служебному кабинету – дом на двоих до самой смерти и больше никаких перемен, пока в права свои не вступит вечность.

– Тикки, я здесь больше не могу жить.

– Надо все как следует обдумать, детка.

– В Южной Африке Этель Мейбэри. И Коллинзы. В Южной Африке у нас есть друзья!

– Но там все очень дорого.

– Ты мог бы отказаться хотя бы от части своей дурацкой страховки. И потом, Тикки, без меня ты бы меньше тратил. Мог бы питаться в столовой и обойтись без повара.

– Он стоит немного.

– Но и такая экономия будет кстати.

– Я буду по тебе скучать, – сказал он.

– Нет, Тикки, не будешь, – возразила она, удивив его глубиной своей неожиданной горестной интуиции. – И, в конце концов, нам ведь не для кого копить.

Он сказал очень ласково:

– Хорошо, детка, я непременно что-нибудь устрою. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что можно.

– А ты меня не просто утешаешь, потому что сейчас уже два часа ночи? Ты, правда, что-нибудь придумаешь?

– Да, детка. Я что-нибудь придумаю.

Он был удивлен, что она так быстро уснула: она была похожа на усталого носильщика, который наконец-то скинул свою ношу. Она уснула, не дослушав фразу, вцепившись, как ребенок, в его палец и по-детски легко дыша. Ноша теперь лежала возле него, и он готовился взвалить ее себе на плечи.

2

В восемь часов утра по дороге к пристани Скоби заехал в банк. В кабинете управляющего было полутемно и прохладно. На несгораемом шкафу стоял стакан воды со льда.

– Доброе утро, Робинсон.

Робинсон, высокий человек с впалой грудью, был озлоблен тем, что его не назначили в Нигерию. Он пожаловался:

– Когда наконец переменится эта гнусная погода? Дожди запаздывают.

– В Протекторате они уже пошли.

– В Нигерии всегда знаешь, на каком ты свете. Чем могу быть вам полезен, Скоби?

– Не возражаете, если я присяду"?

– Конечно, нет. Я лично никогда не сажусь до десяти. Когда стоишь, лучше переваривается пища. – Он беспокойно сновал по кабинету на тонких, как ходули, ногах, потом с отвращением хлебнул ледяной воды, словно это было лекарство. На столе Скоби увидел книгу «Болезни мочевых путей», открытую на цветной таблице. Робинсон повторил: – Чем я могу быть полезен?

– Дайте двести пятьдесят фунтов, – нервно отшутился Скоби.

– Вы все, видно, считаете, что банк набит деньгами, как копилка, – сухо осклабился Робинсон. – Сколько вам на самом деле нужно?

– Триста пятьдесят.

– А сколько у вас сейчас на счету?

– По-моему, фунтов тридцать. Сейчас ведь конец месяца.

– Давайте-ка мы это проверим. – Он позвал конторщика, и пока они ждали, Робинсон вышагивал по кабинету: шесть шагов до стены и столько же обратно. – Сто семьдесят шесть раз взад и вперед – будет миля. Я стараюсь до обеда сделать три мили. Берегу здоровье. В Нигерии я ходил пешком в клуб завтракать, полторы мили туда и еще полторы – назад в контору. А здесь гулять негде, – говорил он, делая полуоборот на ковре. Служащий положил ему на стол листок бумаги. Робинсон поднес его к самым глазам, словно хотел понюхать. – Двадцать восемь фунтов, пятнадцать шиллингов и семь пенсов.

– Я хочу отослать жену в Южную Африку.

– Ах, вот что. Понятно.

– Пожалуй, я могу чуть-чуть ужаться, – сказал Скоби. – Хотя из моего жалованья много я ей дать не смогу.

– Не вижу, к сожалению, как…

– Я думал, вы мне позволите превысить кредит, – сказал не очень уверенно Скоби. – Многие ведь так делают. Вы знаете, я брал вперед только раз, да и то лишь на несколько недель, фунтов пятнадцать. Мне было очень неприятно. Меня это даже пугало. Почему-то казалось, что я задолжал лично управляющему.

– Беда в том, Скоби, что мы получили приказ ни в коем случае не допускать кредитования вкладчиков. Идет война. Никто сейчас не может предложить в качестве обеспечения самое ценное – свою жизнь.

– Да, понимаю. Но моя жизнь пока что в безопасности: я не собираюсь никуда двигаться. Подводные лодки мне не страшны. И работе моей никто не угрожает, – продолжал он все с той же неубедительной игривостью.

– Начальник полиции как будто выходит в отставку? – спросил Робинсон, дойдя до несгораемого шкафа в конце комнаты и поворачивая назад.

– Он – да, но я-то нет.

– Рад это слышать, Скоби, Тут пошли слухи…

– Когда-нибудь и мне придется выйти в отставку, но до этого еще далеко. Я предпочту умереть на своем посту. И я ведь застрахован, Робинсон. Разве мой полис не может служить обеспечением?

– Вы же отказались от трети страховки три года назад.

– Да, в тот год, когда Луиза ездила на родину делать операцию.

– Не думаю, чтобы вы много выплатили в счет остальных двух третей.

– Но все же страховка вас гарантирует на случай моей смерти. Не правда ли?

– Да, если вы будете аккуратно делать взносы… А какая у нас в этом уверенность. Скоби?

– Никакой, – сказал Скоби. – Это верно.

– Мне очень жаль. Скоби. Не думайте, что это относится лично к вам. Такие уж у банка правила. Если бы вам нужно было фунтов пятьдесят, я бы дал вам их сам.

– Не стоит об этом больше говорить, Робинсон, – сказал Скоби. – Не такое уж это спешное дело. Ребята из Администрации скажут, что мне легко набрать эти деньги взятками, – застенчиво засмеялся он. – Как поживает Молли?