Суть времени. Цикл передач. № 11-20
Шрифт:
Не понял. Белинский был богатым человеком? Чернышевский?
«Нужно осознать, что всему — и советскому, и дореволюционному — конец. И чем дольше мы будет затягивать агонию, тем хуже».
Вот что началось. И у этого начавшегося (я не хочу здесь педалировать негодование, мне хотелось бы разговаривать на другом языке) есть одно уязвимое место. В противном случае оно и добьёт Россию, и ничего мы не сделаем, если не ударим точно в эту «десятку»…
Есть понятие «акупунктура». Если вы бьёте точно в ту точку, в которую нужно, ваш удар по силе может оказаться в сто раз больше. И тогда, даже если вы слабы, вы наносите достаточное повреждение
Где теоретически эта точка акупунктуры? Где главная точка всей этой системы?
Это, конечно, вопрос о том, в чём разница между модерном и развитием.
Является ли модерн только одним из вариантов развития? Или есть тождество между модерном и развитием?
Является ли модерн магистральным путём человечества, по которому надо триумфально идти, ломая все преграды, включая культурную матрицу и всё прочее? Или это один из вариантов, который захлёбывается, и по отношению к которому у России есть гениальное «ноу-хау», есть русский клад, содержащий в себе жемчужину, есть советский клад, содержащий в себе жемчужины. Но только русских хотят отделить с помощью десталинизации и дерусификации (потому что речь-то идёт об этом!) от тех кладов, которые у них есть. Им не дают возможности соединиться с этими кладами и обрести себя.
И здесь возникает, может быть, самый серьёзный из всех возможных разговоров — разговор о целях деятельности. Одновременно о философии.
Мы жили в стране, вменяемо организованной — например, в социальном смысле. Профессора получали 700 рублей. Квалифицированные рабочие — 200-300-400. Неквалифицированные — 150. Была правильная социальная дифференциация общества. И было какое-то стремление двигать это общество вверх, а не вниз.
Мы жили в этом обществе очень по-разному.
Была небольшая группа людей — может быть, порядка миллиона людей, а, может, чуть меньше, к которой я принадлежал. И эта группа… я сейчас буду использовать некий символ… не любила фильм «Офицеры». (Я вот сейчас пересмотрел этот фильм. Ничего, нормальный фильм. По крайней мере, к нравственности призывает, к служению Отечеству). Она не любила его. Она любила другое. Например, «Иваново детство» Тарковского. Считала это более глубоким, талантливым.
А другая группа любила фильм «Офицеры».
А ещё была группа, которая не любила ни фильм «Офицеры», и ничего не любила. И ставила «книги», в которых были одни корешки, чтобы показать, что она тоже «о-го-го себе какая продвинутая».
Ещё была группа, которая просто воровала. И так далее.
Затем вдруг оказалось, что из этого миллиона людей, которые любили Тарковского, думали о постиндустриальном обществе и так далее, значительная часть просто испарилась (может быть, перешла в бизнес). Другая часть «офанатичнела» и заорала про эту «модернизацию любой ценой». Третья часть честно заявила, что она ненавидит Россию. Осталась небольшая четвёртая часть.
А из той группы, где любили фильм «Офицеры», часть высыпалась в те группы, где смотрят порнофильмы и всё остальное, а часть осталась.
Теперь возникает вопрос: как быть дальше? Как соединить эту малую группу с той довольно большой группой, в которой были и остаются эти [любители фильма] «Офицеры»?
Люди, я задаю вам один вопрос. Я посмотрел фильм «Офицеры» (и даже два раза) перед тем, как начать этот разговор. Это хороший добротный фильм среднего уровня. Не в этом дело. Он культовый.
Люди, так защитили? Люди, ответьте мне и себе. Защитили? В 1941 году защитили. А в 1991-м защитили? Да или нет? Защитили или не защитили?
А почему не защитили? Потому что начались другие формы состязания! Подлые, сложные. И если та большая группа, которая негодует по поводу результатов этих подлых и сложных форм десоветизации, десталинизации, плавно перетекающих в декультурацию, в дерусификацию и во всё прочее, сама не задумается над всем этим и не подумает — чему же ей сейчас надо научиться, чтобы уже не защищать, а восстанавливать Родину, — если она останется «при своих», при том уровне сложности, к которому она привыкла, при той проблематике, которая для неё является естественной, — то мы Родину не спасём.
Есть такая психологическая теорема.
Вот есть я (может быть, я об этом уже и говорил).
Есть то, что я должен. И то, что я могу.
И есть конфликт между этим. Потому что понятно, что я должен — я должен Родину защитить. А я не могу.
Знаете, как это решается при большой силе конфликта? Возникает другое «Я» — «Я» со звездой (Я*). «Я» — возвышается. Чувство долга и злость на себя (что не могу) поднимают человека. И тогда он становится тем, кто может Родину защитить.
Наша задача, всей этой деятельности, всего этого «Грааля», всех этих форм — осуществить этот прорыв. Сделать так, чтобы человек научился Родину защищать.
Есть «наука побеждать». В нашем случае это то же самое, что наука убеждать. Вот мы здесь все вместе учимся этой науке. И идеологической войне, и альтернативным формам гражданской деятельности, и тонким формам политической деятельности.
Потому что главный вопрос сегодня в том, что эти люди лгут. Они лгут, ставя знак тождества между модерном и развитием. Они лгут, говоря о том, что модерн — это магистральная дорога сегодняшнего человечества. Они лгут, говоря о том, что мы либо преодолеем препятствия на этом пути, либо мы погибнем.
Если мы не будем развиваться — да, мы погибнем. Но у России есть опыт другого развития. И этот опыт становится сейчас крайне ценным. И мы не позволим этим людям лгать. Мы должны победить в национальной дискуссии. Мы должны убедить других, показать им это, как бы сложны не были затрагиваемые нами темы. Мы должны им это доказать. В противном случае, они попадут в ловушку.
Поймите, ваши соотечественники снова побегут в бездну! Их снова погонят туда, потому что проблематика — сложная, а «загонщики» — классные. И они уже начали этот загон. «Перестройка-2» началась. И нет простых форм борьбы.
Если вы хотите в ней победить, осуществите это [превращение своего Я в Я*]. Вот тогда, когда это будет осуществлено, будут шансы на победу.
В чём цель? Цель в том, чтобы спасти Россию. И очень многие чувствуют, что она реально находится на последнем краю пропасти, и ей помогают туда упасть. Но спасти можно только так.
А потому в следующий раз сразу после раздела «Деятельность» я заговорю о модерне всерьёз. И только в этом разговоре станет понятно очень многое. И то, где находится главное направление сегодняшней концептуальной войны. И то, какое значение в пределах этого имеет Сверхмодерн как возможность синтезирования всего русского «ноу-хау» с вызовами нашего времени.