Суть времени. Цикл передач. № 31-41

Кургинян Сергей Ервандович

Разрушение в 17-м году произошло потому, что проблемы не решались вообще. Как писал поэт, «отгораживались газетами от осенней страны раздетой»…

Эмигрировали в клозеты с инкрустированными розетками, отгораживались газетами от осенней страны раздетой…

Когда отгораживаются газетами от осенней страны раздетой, когда эмигрируют в клозеты с инкрустированными розетками, то народ отступается, и государство просто рушится. В этот момент народная жизнь может

кончиться вообще или где-то там, в сантиметре от этого падения, какие-то руки могут это подхватить.

Ещё и ещё раз повторяю: власть не валялась в грязи, из которой большевики подобрали эту власть. Власть падала в грязь. И в одном сантиметре от этой грязи, в которой она бы разбилась на мелкие осколки, и никогда больше не было бы у нас ни государства, ни своей социальной жизни, ни своей культуры, ничего прочего, — вот в этом сантиметре большевики подставили ладони и подхватили эту власть. В сантиметре от падения на дно ещё можно подхватывать власть. Когда она ударилась и разбилась, сделать нельзя ничего.

Поэтому если правящий класс, господствующая элита не будут обращать адекватного внимания на проблемы страны и решать эти проблемы реально, а перед этим хотя бы называть настоящие, живые проблемы страны, а не жонглировать пустыми словами, то у страны окажется два выбора.

Первый выбор — расступиться. Народ расступается, всё падает. Историческая жизнь кончается вообще.

И вторая проблема — встать на путь революционной борьбы.

Дай бог, чтобы так не произошло. Дай бог, чтобы хватило разума для того, чтоб опомниться вовремя, не уподобиться своим предшественникам по февралю 17-го года и начать решать живые, реальные проблемы.

В противном случае — либо организованная революционная борьба, которая, по крайней мере, вводит процесс в какое-то русло и в которой нет места крайним формам экстремизма и вандализма; либо хаос, чреватый гораздо большими бедами, чем революционная борьба.

Революция всегда страшна. Никогда не надо восхвалять революцию, призывать её. Всегда надо искать другие методы решения проблем.

Но революция гораздо менее страшна, чем хаос. Потому что после революции народ сохраняется и продолжает историческую жизнь, а в условиях хаоса он исчезает. А ужасы, падающие на его голову в условиях хаоса, в сто крат больше, чем ужасы, падающие на его голову в условиях революции. Смута страшнее революции. Мы просто забыли это. Мы слишком редко возвращаемся к истории смуты. Мы не понимаем до конца, что это такое. И что такое смута, настоящая смута в ядерной стране в условиях современного мира.

Итак, завершая этот фрагмент данного моего выступления, могу снова коротко сформулировать основные тезисы.

Первое. Маркс не может быть экстремистом и создателем экстремистского учения, потому что, сказавши так, надо расплеваться с большей частью западной элиты.

Второе. Нельзя предопределять народный выбор никогда, не признав, что имеет место глубочайший отказ от демократии, а значит выход из западной же элиты.

Третье. Нельзя запретить классу бедных бороться за свои права в условиях, когда класс богатых может всё, что угодно, и наступает на эти права, как угодно. Ведь расслоение произошло не почему-то, а потому, что богатые захапали всё. И продолжают захапывать.

Нельзя говорить о том, что классовый конфликт — это плохо, не оговорив, что плохо и то, и другое: и наступление класса богатых на права бедных,

растаптывание этих прав, и террористические формы ответа на подобное наступление. И всегда надо смотреть, с чего всё началось — где причина и где следствие.

Четвертое. Надо решать проблемы страны, проблемы тяжелейшие. Надо хотя бы назвать в выборный год ключевые проблемы страны. Надо назвать вещи их настоящими именами. Подчёркиваю, хотя бы назвать. Но это упорно не делается. Упорно проводятся какие-то такие мероприятия, на которых вообще ничего нельзя обсудить.

Нельзя обсуждать проблемы России с господином Бжезинским. Проблемы мира — можно, Бжезинский умнейший человек и может много сказать умного о мире. Но проблемы России с ним обсуждать нельзя, потому что Бжезинский хочет, чтобы России не было. И какие бы мягкие тирады он из себя не извлекал, находясь в России, он хочет только этого.

Я знал одной лишь думы власть, Одну — но пламенную страсть.

У него есть эта пламенная страсть: то ли американская, то ли польская, то ли американская и польская одновременно, то ли ещё какая-то. Но она же есть!

Значит, нужно создать формат, в котором мы можем обсудить проблемы страны всерьёз, — пока эти проблемы в необсуждённом виде не долбанули нас по голове.

В тот момент, когда Ярославский форум обсуждает вместе с господином Бжезинским некие проблемы, разбивается самолёт. Подумаешь, мелочь — разбился самолёт. Ну да, там известные люди… Но всё равно, подумаешь — небольшой самолёт… А когда эти самолёты будут разбиваться сотнями? А когда начнут уже (упаси бог!) разбиваться не самолёты, а что-нибудь другое? А когда начнут давать сбой объекты тяжёлой индустрии, включая атомную? Тогда что будет? Тогда тоже будем рассуждать о том, куда мы вернёмся, куда не вернёмся? Тогда это обсуждать уже будет поздно!

А к этому дело идёт по одной простой причине… Когда-то в советскую эпоху был коэффициент амортизации основных фондов, в среднем равный, если мне не изменяет память, 5-ти процентам (он варьировался от отраслей). Это означало, что за 20 лет надо полностью заменить оборудование на том или ином заводе. Поэтому каждый год надо отложить деньги, отложить деньги, отложить деньги… А через 20 лет (или порциями) менять оборудование. Но за 20 лет его надо заменить полностью!

Как только началась вот эта эпоха обогащения, социального расслоения, эпоха ускоренного построения капитализма etcetera, коэффициент амортизации был фактически отменён. А то, как варварски его сейчас применяют на Саяно-Шушенской ГЭС и в других местах, когда все эти амортизации просто уводят начисто, передавая необходимость их осуществления в воровские фирмы, в которых потом концов не найти…

Вот это продолжается 20 лет. А что ещё может продолжаться 20 лет? Ну, объясните ради бога! Нам всё равно приходится платить нашим рабочим больше, чем китайцам или вьетнамцам. У нас нет столь высоко технологического оборудования, как на Западе. У нас неблагоприятное, с точки зрения земледелия, географическое местоположение. Откуда эти сумасшедшие прибыли? Что расхищают? Вот эти самые основные фонды: самолёты, железные дороги, автопарк, заводы. Сколько лет прошло этого расхищения? Вдумайтесь! Ну, вдумайтесь, пожалуйста. Это не так трудно! Двадцатилетие, а на самом деле уже больше 20-ти лет!