Суть времени. Том 1
Шрифт:
Итак, в России уже идет контрмодерн. Россия сама становится на путь контрмодернизации — под восклицания о том, как быстро нам надо модернизироваться. Потому что элементами модерна, которые тоже надо обсуждать отдельно, являются:
— рост индустрии (а у нас идет деиндустриализация),
— рост качества образования (а у нас идет падение качества образования),
— рост великих культурных достижений.
Модерн всегда строится на великом романе. Большой роман как бы заменяет то, что раньше существовало в ядре культуры в религиозном смысле. Недаром роман называют «эпосом Нового времени». Нового времени — то есть Модерна.
Где этот большой роман? Где большая культура? Где классические формы? Идет падение:
Если говорить о том, что враг сделал с Россией, то он, конечно, испробовал на ней технологии, которые повернули историческое время вспять. Помните, когда-то Георгий Димитров кричал на процессе: «Колесо истории вертится, напрасны усилия повернуть его вспять!» Сумели, сумели повернуть вспять! Когда «сломали хребет», когда «порвали цепь времен» — время повернулось вспять. И оно идет в обратную сторону…
Мы впадаем в новое средневековье, которое не является Средневековьем в высоком смысле, потому что Средневековье двигалось в восходящем историческом потоке, а мы движемся в нисходящем. Мы впадем в рабовладение, которое тоже не будет рабовладением в строгом смысле слова, потому что рабовладение античности двигалось в восходящем потоке, а нынешнее рабовладение будет двигаться в нисходящем.
Те, кто надеется, что Контрмодерн задержится на христианстве или что какое-нибудь фундаменталистское, архаизированное христианство станет альтернативой современности, очень ошибаются. Потому что регресс не знает остановки. Он идет нон-стоп. Он сметет и христианство, сломает его великие принципы так же, как он сломает великие принципы всех мировых религий… Возможно, какие-то группы ему не подчинятся. Но кто сказал, что крупнейшей неподчинившейся группой не окажется радикальная исламистская группа, которая как раз остановится на своей «классике»? И кто сказал, что сам этот радикальный исламизм является полноценным исламом, а не постмодернистско-архаическим конструктом?
Постмодернизм живет конструктами. Он создает схемы религий, верований так, как создают машины, — из кубиков, примитивно. Он игнорирует подлинность во всем. И вот это игнорирование подлинности (которая всегда исчезает вместе с первородством и при переломанном хребте) тоже является огромной угрозой для России.
Большой Запад хочет распространять архаизацию на некоторые регионы мира — например, на страны Большого Юга, где он намерен создать этот накаленный исламизм… Почему бы не распространить архаизацию и на Россию? Мы же действительно существуем в поле полноценного регресса.
Нам на форум пишут очень милые и в целом наделенные всеми способностями к благу люди, в том числе и молодые. Один из таких молодых людей — с высшим образованием, между прочим, — пишет: «А что это Кургинян все рассуждает о чечевичной похлебке и первородстве? Это что, сленг такой?» То, что было достоянием всей мировой культуры, — это уже «сленг»…
Вы чувствуете, куда мы идем? Понимаете, что такое деиндустриализация, декультурация, десоциализация? Рвутся общественные связи. Если бы эти общественные связи существовали, то давно бы сформировались ядра политических и общественных движений, которые бы бросили вызов доминированию регресса. Но они не формируются, потому что регресс разрывает их на части. А когда я говорю о том, что эта ситуация адресует к термину «спасение» — к формированию особых катакомбных форм существования, — то слышу в ответ: «Да какие там катакомбы! Вот мы сейчас встанем, устроим флэш-моб или что-нибудь в этом духе, и все злые силы падут. И мы вернемся туда, куда хотим». Но это же опять регрессивная иллюзия! Ничего
Мы с вами должны обсуждать одновременно очень сложные и очень простые вещи. Хотите, я совсем по-простому расскажу, как именно американцы организуют все эти «твиттерные революции»? Все происходит очень просто.
Есть пирамида. Авторитарная пирамида, которая все-таки пробует осуществлять модернизацию. Все что угодно плохое можно говорить про Мубарака. Но даже в 2008 году, в период наибольшего падения экономики, у Мубарака были 4–5% роста! Говорят, что там бедняки восстали… Вы знаете, сколько стоит большая лепешка хлеба в Египте? Она стоит раз в пять дешевле, чем в Москве, а то и в десять.
Восстали совсем другие слои населения — по определенной отмашке. Это не значит, что режим Мубарака не совершал преступлений или не был коррумпирован. Но именно тогда, когда режим начинает мешать, ему — после долгих лет полного одобрения — выносится смертный приговор. Вердикт выносят не потому, что в Египте вырос уровень коррупции и т. п., а потому, что что-то перестает удовлетворять. Или нужно что-то, с чем авторитарные режимы несовместимы. В глубоком философском плане режимы авторитарного типа «плохи» тем, что они обеспечивают развитие. А это развитие уже не нужно!
Авторитарные режимы всегда верили в модернизацию, они поверили западным словам о том, что нужно идти этим путем. Почему кемалисты отказались от Османской империи? Потому что им наобещали, что они станут настоящей, полноценной европейской страной. Когда через много лет они сказали: «Мы светское модернизированное государство, возьмите нас в Европу», — им ответили: «Пошли вон отсюда!» И вот тогда началась исламистская реакция.
Конечно, среди авторитарных режимов — полусветских, мягко-исламских и так далее — бывают и такие, которые не развивают свои страны. Но чаще всего они их развивают. А параллельно этому рождается коррупция, всякие там приближенные семьи, что, конечно, омерзительно и что, конечно, порождает, в том числе, и преступления. Никто не говорит, что народ не имеет базы для органической — без всяких американцев — ненависти к своим режимам. Но дело-то не в этом, а в «пирамиде режима».
У режима есть элемент № 1 — правящая верхушка.
Есть элемент № 2 — военно-репрессивный аппарат.
Есть элемент № 3 — проамериканская, относительно благоденствующая часть общества (не хочу называть ее «средним классом»).
И, наконец, есть элемент № 4 — народные массы.
В народные массы внедряется некое контрмодернистское движение, например «Братья-мусульмане». За счет диалога с этим движением берется под контроль элемент № 4.
Элемент № 3 берется под контроль через этот самый «твиттер» и, вообще, потребительские ценности и глобализацию. Представители этой части общества ездят по миру. Вы были в Египте накануне событий или незадолго до них? Рестораны полны людей, у всех компьютеры с «фейсбуком». Каир гудел от потребительских восторгов. Именно эта часть потом вышла на улицы. Этой части можно через «фейсбук», «твиттер» и пр. выдавать сигналы и планы, как должно действовать. Там уже есть и вполне проамериканские либеральные организации.
Итак, под контроль взяты либеральный элемент № 3 и контрмодернистский элемент № 4.
Дальше главный вопрос — как сломать военных (элемент № 2)? Если их не сломать, ничего сделать нельзя.
Как их ломают? Через «счетократию». Значительная часть ближневосточных и североафриканских авторитарных режимов позволяла военным создавать крупные состояния, превращаться в класс богатых. Военные, поскольку они же все-таки бюрократия, вывозят деньги за рубеж. Как только они вывезли деньги за рубеж, самое дорогое у них (как и у чиновников) — это их счета. И эти счета, которые находятся в основном на Западе, становятся рычагом воздействия на репрессивный аппарат.