Сувенир, или Кукла на цепочке
Шрифт:
— Он встречал меня, ответил я. Все равно рано или поздно де Грааф докопается до сути. — Это один из моих людей. Думаю, он раздобыл где-то фальшивый полицейский пропуск, чтобы пройти через зал проверки документов.
— Вы меня удивляете. — Полковник тяжело вздохнул, по ничуть не походил на удивленного человека. — Друг мой, если мы ничего не будем знать о таких вещах, это значительно затруднит дело. Следовало бы поставить меня в известность о вашем агенте. Поскольку мы получили указание Интерпола из Парижа об оказании вам всяческого содействия, разве не лучше было бы вообще работать совместно? Мы можем помочь вам, вы — нам. — Он отхлебнул немного бренди и посмотрел на меня своими серыми глазами. — Нетрудно предположить, что ваш человек имел какие-то сведения — а теперь они для нас потеряны.
— Возможно… Ну что ж, начнем с того, что вы поможете мне. Вы не знаете, значится ли в ваших списках некая мисс Астрид Лемэй? Она работает в ночном клубе, но, судя по акценту, не голландка. Да и по внешности явно не голландка. Может, она у вас на заметке?
— Это та девушка, которую вы сбили с ног в аэропорту? Откуда вам известно, что она работает в ночном клубе?
— Она сама сказала, — ответил я, даже не покраснев. Полковник нахмурился.
— Служащие аэропорта об этом не сообщали.
— Служащие аэропорта — просто скопище старых баб!
— А-а! — Это «А-а» могло означать все, что угодно. — Данный факт я могу проверить. Больше от нас ничего не требуется?
— Ничего.
— Мы не упомянули еще об одном маленьком эпизоде.
— О каком именно? Напомните.
— Коридорный с шестого этажа, этакий неприятный тип, о котором мы ничего не знаем… Он не был вашим человеком?
— Полковник!
— Я ни минуты не сомневался, что не был. Знаете, причиной его смерти был перелом шейных позвонков.
— Наверное, он неудачно упал, — сказал я сочувственным тоном.
Де Грааф осушил свой бокал и поднялся.
— Мы не знаем вас лично, майор Шерман, но вы достаточно долго служите в Интерполе и пользуетесь европейской известностью, так что мы знакомы с вашими методами. Позвольте напомнить вам, то, что сходит в Истамбуле, Марселе или Палермо, не говоря уже о других местах, не пройдет в Амстердаме.
Честно говоря, вы действительно хорошо осведомлены!
— Здесь, в Амстердаме, мы все подвластны закону. — Он как будто не слышал меня. — Включая меня. И для вас тоже не будет исключений.
— Иначе я и не мыслю, — кивнул я с добродетельным видом. — Значит, будем работать вместе. Когда и где я смогу поговорить с вами относительно цели моего приезда?
— У меня на службе, ровно в десять. — Он без особого энтузиазма оглядел зал ресторана. — Здесь, пожалуй, не место и не время.
Я приподнял бровь.
— Отель «Эксельсиор», — сказал де Грааф многозначительно, — всемирно известный центр подслушивания.
— Вы меня удивляете, — заметил я. Де Грааф удалился.
Интересно, догадывается ли он, почему я решил остановиться в отеле «Эксельсиор»?
Кабинет полковника де Граафа ничем не напоминал зал ресторана. Он представлял собой достаточно просторную, мрачную, холодную комнату, в которой размещались шкафы стального цвета, предназначенные для хранения документации, стального цвета стол и стулья. И все было твердым, как сталь. Но обстановка, по крайней мере, заставляла сосредоточиться — в ней ничто не отвлекало от дела.
После десятиминутной беседы я и де Грааф действительно сосредоточились, хотя полковнику это удалось, но моему, легче, чем мне. Накануне я долго не мог уснуть, а в подобных случаях в десять утра — да к тому же холодного и неприветливого — я нахожусь далеко не в лучшей форме.
— Всеми наркотиками, — продолжал де Грааф, — мы интересуемся всеми наркотиками. Опиумом, гашишем, амфетамином, марихуаной, ЛСД, СТП, амилацетатом… Назовите любой, майор Шерман, и мы вам ответим: да, мы им интересуемся и занимаемся. Все они разрушают организм или способствуют разрушению. Но в данном случае мы ограничимся одним, особенно губительным героином. Вы согласны?
— Согласен! — раздался за моей спиной глубокий и решительный голос. Обернувшись, я увидел стоявшего и дверях высокого человека, в добротно сшитом, темном деловом костюме. У него были холодные, проницательные серые глаза, приятное лицо, которое, правда, мгновенно могло стать неприятным, и чрезвычайно деятельный вид. Невозможно было ошибиться: перед вами полицейский офицер и притом из тех, с кем шутки плохи.
Он закрыл за собой дверь и подошел ко мне легкой пружинистой походкой человека, выглядящего моложе своих сорока. Он протянул мне руку и представился:
— Ван Гельдер. Очень много слышал о вас, майор Шерман.
Я мгновенно, но тщательно взвесил сказанное и решил воздержаться от комментариев. Улыбнувшись, я пожал ему руку.
— Инспектор Ван Гельдер, — сказал де Грааф, — является начальником отдела по борьбе с наркотиками. Он будет работать с вами, Шерман. Будет оказывать вам всяческое содействие.
— Искренне надеюсь, что мы сработаемся. — Ван Гельдер улыбнулся и сел. — Что вы можете сказать о ваших целях? Думаете, сможете порвать цепь поставок наркотиков в Англию?
— Считаю, в этом нет ничего невозможного. У них прекрасно поставлено дело, снабжение наркотиками осуществляется почти без срывов, но именно по этой причине нам удалось выявить десятки их посредников и с полдюжины главных распространителей.
— Могли бы и сейчас разорвать эту цепь, но вы этого не делаете. Оставляете гулять их на свободе.
— А как же иначе, инспектор? Выдернем одно звено, а вся цепочка затаится, уйдет в подполье — потом и концов не найдешь. А этих-то взять в любой момент не трудно. Но наша главная цель — выяснить, каким образом переправляется зелье и кто его поставляет.
— И вы полагаете, что поставщик находится здесь, поблизости? Ведь иначе вы бы сюда никогда не явились!
— Не поблизости, а именно здесь. И не полагаю, а знаю. Восемьдесят процентов из тех, за кем мы вели наблюдение — я имею в виду распространителей и их посредников — связаны с вашей страной. А точнее, с Амстердамом. Почти все до одного. У них здесь родственники или друзья, контакты. Кто-то лично ведет здесь дела, кто-то приезжает в отпуск. Мы потратили пять лет, чтобы составить досье.