Сувенир, или Кукла на цепочке
Шрифт:
Несколько мгновений девушки смотрели друг на друга, а потом Белинда сказала:
— Значит, Дюкло был одним из наших?
— Вы что, глухая? — раздраженно спросил я.
— И мы… то есть Мэгги и я… Мы…
— Вот именно!
Казалось, известие об угрозе, нависшей над их жизнью, Белинда и Мэгги восприняли довольно спокойно, но, с другой стороны, они ведь прошли специальную подготовку и прибыли сюда выполнять задания, а не падать в обморок.
Мэгги сказала:
— Мне очень жаль, что ваш друг погиб. Я кивнул.
— Мне жаль, что я вела себя глупо, — сказала Белинда. Сказала искренне, полная раскаяния. Правда, ее хватило не надолго. Такой уж характер. Она устремила на меня свои необыкновенные зеленые глаза под темными бровями и спросила: — Значит, они охотятся и за вами?
— Ага, милая моя девочка! Вы уже начинаете беспокоиться за своего шефа!.. Охотятся за мной? Не знаю… Но даже если это не так, все равно добрая половина отеля «Эксельсиор» подкуплена ими. Правда, они идут по ложному следу. Хотя боковые входы и выходы у них под наблюдением. Когда я сегодня вышел, за мной увязался «хвост».
— Но ведь он наверняка недолго шел за вами? — прозорливость Мэгги иногда приводила меня в замешательство.
— Он оказался неумелым агентом и действовал слишком открыто. Такие уж здесь у них противники. Это часто случается с людьми, действующими на окраинах страны Наркомании. Но, с другой стороны, они, возможно, пытаются спровоцировать ответную реакцию. Если так, им может здорово повезти.
— Спровоцировать? — голос Мэгги прозвучал печально и покорно. Она хорошо меня знала. — И вы тоже будете провоцировать?
Обязательно! Входить, врываться, встревать во все! И притом — с закрытыми глазами.
— Мне кажется, что это не очень умный и не научный способ расследования, — с сомнением заметила Белинда. От чувства раскаяния не осталось и следа.
— Джимми Дюкло был умен. Умнейший из работавших у нас. И работал по-научному… Сейчас он в городском морге!
Белинда посмотрела на меня каким-то странным взглядом.
— И вы в этот раз тоже положите голову под гильотину?
— Не под гильотину, а на гильотину, дорогая, — рассеянно поправила ее Мэгги. — И не стоит говорить твоему новому шефу, что ему следует делать, а чего не следует…
Правда, слова ее были неискренни, ибо в глазах застыла тревога.
Это же самоубийство! — упорствовала Белинда.
— Вот как? Вы что ж, считаете, что перейти улицу в Амстердаме вне перехода — это самоубийство? Ведь десятки тысяч людей проделывают то же самое каждый день!
Я не сказал им, что у меня были веские основания полагать, что моя преждевременная кончина не значилась в первых строках списка неотложных дел злоумышленников. Молчание мое объяснялось отнюдь не стремлением приукрасить свой героический облик, а просто нежеланием пускаться в долгие и ненужные объяснения.
— Не зря же вы привезли нас сюда! — сказала Мэгги.
— Верно! Но такая уж у меня работа: наступать на пятки преступникам. Но вам нельзя попадаться им на глаза. Сегодня вечером вы свободны. И завтра тоже. Только нужно, чтобы завтра вечером Белинда пошла со мной погулять. После этого, если вы будете пай-девочками, я поведу вас в один ночной клуб с дурной репутацией.
— Стоило проделывать такой путь из Парижа, чтобы шляться по ночным клубам, да еще пользующимся дурной репутацией. — Белинда снова развеселилась. — Зачем это?
— Я скажу, зачем. И расскажу кое-что о ночных клубах, то, чего вы не знаете. Фактически, — сказал я, делая широкий жест, — расскажу вам все. — Под «всем» я имел в виду только то, что, по моему мнению, им следовало знать, а вовсе не «все», о чем можно было бы порассказать, А разница тут была значительная.
Белинда смотрела на меня с интересом, Мэгги — с усталым, дружеским скептицизмом — она-то меня отлично знала.
— Но для начала — рюмочку шотландского! — сказал я.
— У нас нет шотландского, майор! — временами в Мэгги проглядывала настоящая пуританка.
— Никаких понятий о сообразительности! Следует почитать соответствующую литературу. — Я кивнул Белинде. — А телефон? Закажите виски по телефону! Даже руководящие кадры имеют порой право расслабиться.
Белинда встала, расправила платье и посмотрела на меня озадаченно и с неодобрением. Потом сказала:
— Я наблюдала за вашим выражением лица, когда вы говорили, что ваш друг в морге. На вашем лице не отразилось никаких эмоций. Он все еще там, а вы… как бы получше выразиться… Вы ведете себя легкомысленно. Вы сказали: «расслабиться». Да как вы можете расслабиться в такую минуту?
— Все приходит с опытом… Да, и не забудьте заказать сифон с содовой, пожалуйста!
Глава 3
Это была классическая ночь — ночь в отеле «Эксельсиор» когда уличная шарманка выдавала отрывки из «Пятой» Бетховена. Будь композитор жив, он наверняка упал бы на колени и возблагодарил небо за почти полную глухоту. Даже на расстоянии 50 ярдов, откуда я благоразумно наблюдал за происходящим сквозь мелкую сетку дождя, эффект, производимый музыкой, был поистине устрашающим. Можно было смело преклоняться перед терпением жителей Амстердама — города ценителей и любителей музыки, родины всемирно известного концертного зала — и удивляться тому, что они до сих пор не заманили старого шарманщика в таверну и не утопили шарманку в ближайшем канале. А старик все еще позвякивал своей банкой — действие чисто рефлективное, ибо поблизости никого не было, даже швейцара. То ли он спрятался от дождя, то ли сбежал подальше, будучи настоящим любителем музыки.
Я свернул на боковую улицу, куда выходили двери бара. Ни в соседних подворотнях, ни у дверей, как я и ожидал, не было ни души.
Я пошел в проулок, к пожарной лестнице, поднялся по ной на крышу и вскоре очутился над своим балконом.
Я осторожно глянул вниз на балкон. Никого не было видно, но я почувствовал странный запах, видимо, дым от сигареты, но не от тех, которые изготавливают солидные фирмы.
Перегнувшись через край и при этом чуть не потеряв равновесия, я все же успел кое-что разглядеть, не очень много, но вполне достаточно — два острых носка ботинок и огонек сигареты, прочертившей в темноте дугу — очевидно в чьей-то руке.