Суженая мрака
Шрифт:
Дальше еще хуже. Непонятная тревога скручивала меня в бараний рог, вытягивала силы, замораживала внутренности. Я испуганно замерла, когда увидела, как от моего тела отделяются черные искорки, зачем-то облепившие меня, одна, вторая… затем уже целый черный рой закрутился и поплыл прочь, устремляясь наружу. Схватив одежду, я рванула за ним из комнаты, на ходу натягивая платье. Так и неслась босиком по тихим коридорам с чулками и туфлями в руках.
А вокруг никого, тишина, глубокая ночь, когда все студенты, замученные учебой, крепко спят. Ноги сами по себе несли меня прочь из общежития, сначала во двор, где я, прыгая на одной ноге, наконец-то обулась, затем все дальше, в ночь, к дальним корпусам, не выпуская из виду темный рой. Обращаясь то ли к луне, огромным ярким диском зависшей надо мной, то ли спрашивая бескрайнее
Отринув голос разума, кричавший об охране, о дейтрини и любой другой опасности, которая может подстерегать беззащитную светлую в ночи, я следовала зову души. Вернее, уже не зову, а болезненному реву-призыву. Он меня вел, нет, заставлял нестись во весь опор, подхватив подол юбки, так, что ветер шумел в ушах. Душа словно билась в агонии, а сердце в — истерике, глуша инстинкт самосохранения, будто боялись, что не успею… Куда? К кому? Зачем?..
Лишь краем сознания я поняла, что неведомая сила вместе с черным облачком привела меня к Темному корпусу, где под контролем мастеров и защитой ведутся практические занятия по темным искусствам, проще сказать — темной магии. Никакого страха за свою жизнь, я боялась лишь одного — не успеть к тому, что так зовет. Зов шел не из аудиторий, он вынудил спуститься вниз, в подвал, в огромный зал. Наша группа была здесь единственный раз, вчера днем. И да, даже днем, мне было страшно находиться в этом подземелье до дрожи, противно до тошноты от сильных эманаций тьмы. Я с трудом сдерживалась от омерзения, чтобы не завыть, — так стало плохо. Словно здесь и сейчас сам Мрак вырвался на волю!
Зал испещрен рунами, сдерживающими все магические выбросы, не дающими в случае чего вырваться взбесившейся тьме за пределы подвала. Все вокруг уставлено свечами, но их таинственный мягкий свет не радует взгляд, а еще сильнее пугает. Тени от пламени играют с моим воображением в жуткие игры, пуская по стенам монстров, из углов тянут мерзкие щупальца чудовища.
В самом центре зала пульсирует, живет своей жизнью огромная пентаграмма, сложная, с многочисленными рунами. Внутри нее поднимается вихрь самой черной тьмы, которую только можно представить. Неподалеку от пентаграммы неподвижно лежат двое мужчин — студенты, судя по серебряным бляхам, как и на моей груди. Еще двое скукожились в углу, поджав колени к груди, и немигающими глазами «смотрят» на набирающий силу ритуал. Мне показалось, они или не в себе, слишком бессмысленные у них глаза, или…
Что «или» подумать не успела, привлеченная движением в середине пентаграммы, тем более обзору мешала фигура огромного нага в черном полукафтане и с оранжево-фиолетовой шевелюрой, который взволнованно, маятником болтался из стороны в сторону, опираясь на свой длиннющий и толстый хвост. Почувствовала, каким-то невероятным образом почувствовала, что ситуация сложная, серьезная, даже критическая, а наг не знает, что предпринять. И ведь это сам маго Бесстай — сильнейший темный целитель современности, как многие с придыханием говорят о нем. Здесь, в академии, он преподает на кафедре целителей, правда только у старшекурсников, кто способен использовать тьму во благо.
— Кто, спрашивается, кто в здравом уме решится на эту дикость?!! — неожиданно прорычал в бессильной ярости маго Бесстай. — Где откопали эту мерзость, ведь спрятали все упоминания о ритуале…
— Бесстай, ты и сам был молодым, горячим и нетерпеливым. А поиск суженой так долог…
Я вздрогнула, потому что сначала услышала ответ, а потом увидела еще троих известных преподавателей с темных факультетов, которые, похоже, пытались остановить «эту дикость» — наверняка какой-то запретный ритуал. Двое из них голодными хищниками ходили вокруг сильнее «завихряющейся» пентаграммы, что-то выискивая и обдумывая. Третий неожиданно подобрал железный крюк, привязал его к веревке, затем с решительным видом занялся «рыбалкой»: прицелился, размахнулся — и закинул крюк в центр пентаграммы, видимо, пытаясь что-то вытащить оттуда. Но уже в следующий миг, стоило веревке и железу попасть в область Тьмы, — та выстрелила в ответ черной молнией. Преподавателя так шандарахнуло об стену, что на пол он рухнул сломанной куклой. А сверху на него, усиливая эффект, упала та самая веревка с крюком, еще и присыпало обвалившейся штукатуркой. Маго Бесстай кинулся на помощь пострадавшему, к счастью, живому, —
Это был мой первый и единственный облегченный выдох, потому что изнутри меня буквально рвало на части. Не физически, а словно вся вселенная решила поделиться со мной своей душевной болью, тоской и одиночеством.
— Светлая? — удивленно воскликнул кто-то из темных преподавателей, заметив меня у подножия лестницы.
Но я не обратила на него внимания, вперившись в эпицентр пентаграммы, где в вихре закручивающейся спиралью тьмы замер мужчина в длинном кафтане. Он чуть раскинул руки в стороны и словно пытался оттолкнуть от себя бездну, которая грозила затянуть, раздавить, сожрать. Из этой бездны ползла не просто тьма, а сам Мрак, квинтэссенция Тьмы, словно живой мазутно-черный спрут, поблескивающий в пламени свечей. Спрут обволакивал мужчину, сжимал…
Светлые волосы мага, сдерживающего тьму, слиплись от пота, вены вздуты от напряжения, пальцы скрючены в каких-то защитных знаках, кожные поры истекают чернотой. Лицо мужчины искажено мукой. Был бы кто-то другой, я бы, наверное, не узнала, но этого узнала по наитию, душой, а может быть сердцем — они сжались от боли, а потом я поняла, чьи это мокрые, потемневшие от пота волосы, знакомая фигура и чей черный перстень сияет на скрюченном пальце левой руки. Мне не хватило воздуха, инстинктивно рванула ворот, потеряв пару пуговиц. Келео — мой черный дракон! Тот, с мыслями о котором я просыпаюсь по утрам и засыпаю по ночам. Тот, кто вызывает так много чувств и эмоций, кого я терпеть не могу и…кажется, люблю…
Сама душа толкнулась в грудину, заставляя делать шаг вперед, еще и еще. А может мы с моей драконицей не могли безучастно смотреть на страдания дракона, которому отведено столько места в нашей общей женской душе.
— Что ты здесь делаешь, девочка? Уходи быстро! — услышала я чье-то взволнованное требование.
— Мне больно… — просипела я, не в силах оторвать взгляд от мужчины, занимающего мои мысли, и шла к нему, как завороженная.
Каждая линия пентаграммы полыхает чернотой, Мрак набирает силу. Кажется, а может и в самом деле, что Келео истекает им, теряет свою суть и магию, поэтому тьма внутри начертанного на полу рисунка с каждым мгновением сгущается, звереет, гудит, словно дым в дымоходе в зимнюю, морозную пору. Ярится на него за эту потерю, словно он предал ее, обманул. Но Келео не сдается, его пальцы будто живут своей жизнью, рисуют в воздухе одну за другой невидимые руны, отчего Мрак беснуется еще неистовее.
О ужас! Я увидела, как от Келео отделяется его суть, черная клякса в форме дракона. Оба тянутся друг к другу, наверное, зверь пытается в отчаянной попытке удержаться когтями за хозяина, а тот протягивает ему руку. Горячие слезы обожгли мои щеки.
— Без суженой он не справится… — злясь на свою на беспомощность, вздохнул маго Бесстай.
Я всхлипнула от боли и ужаса: как, как она могла бросить его в такой момент? Почему не почувствовала и не прилетела спасать? Где его суженая?
— Сейчас рвется их связь, ритуал отказа от суженой — самый жестокий из известных мне, — прохрипел один из тех преподавателей, которые наматывают круги вокруг происходящего безумия и, увы, не знают, как его прекратить.
А я остолбенела: Келео отказывается от суженой? Но почему? Ради чего? Именно в этот момент наши взгляды встретились. Его — матерого черного дракона, теряющего суть, зверя и магию в эпицентре Тьмы, и мой — молоденькой золотой драконицы, беспомощно застывшей в паре шагов от пентаграммы. Удивительно, но даже сейчас он смотрит словно повелитель вселенной, словно голодный зверь на свою добычу, обещая, нет, буквально давая клятву закончить с делами и заняться мной.
Окружающие о чем-то говорят, предупреждают, кажется, требуют уйти. Но сияющие на потемневшем от тьмы лице черные глаза Келео не отпускают меня из плена, а душу все сильнее раздирает боль. Буквально рвет в лохмотья. Неожиданно он протянул мне руку — безмолвно приказал подойти, нарушить смертельно опасную границу и шагнуть к нему, в ловушку Тьмы. Присоединиться в безумии Мрака, нырнуть в настоящий темный шторм. Наверное, в тот момент мне отказали мозги, к тому же, по непонятной причине Древний молчал, словно затаился. В общем, некому было образумить, дернуть назад. Не раздумывая, не вдумываясь зачем так поступаю, я сделала последние, разделяющие нас шаги — и пересекла черту…