Свадьба
Шрифт:
Она так нервничала, что потянулась еще за одной, прежде чем сообразила, что делает. Пришлось съесть и вторую, конечно, но на этот раз она ей больше понравилась, особенно когда после лепешки она положила в рот кусочек сладковатого хлеба.
Бренна не заметила, когда все закончили ужинать. Она уничтожила четыре большие порции еды, прежде чем утолила голод. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, то встретила устремленные на нее взгляды мужчин.
Ее смутило их пристальное внимание… и то, что они улыбались.
– Что-нибудь не так?
Куинлен торопливо покачал головой:
– Может, вы хотите доесть остатки хлеба? Есть еще лепешка, последняя. Пожалуйста, миледи, на здоровье.
Бренна кивнула.
– Ну, если никто больше не хочет, – согласилась она. Она взяла остатки хлеба и лепешку, переломила пополам то и другое и предложила Коннору. Он отказался – она предложила другим.
Остальные тоже отказались, продолжая внимательно следить за тем, как она ест. Ей совершенно не нравилось быть в центре такого пристального внимания. Им что, больше нечем заняться?
– Кого мне поблагодарить за ужин? – спросила Бренна, доев последний кусок.
Никто не ответил. Мужчины неопределенно пожали плечами.
Их ухмылки начали раздражать ее. Ей показалось, что все, кроме нее, играют в какую-то игру.
Она хотела сказать этим мужланам, что, черт побери, неприлично таращиться на нее, но тут же спохватилась. Она напомнила себе, что за такие слова, как «черт побери», ей придется потом каяться и искупать свои грехи.
– Пожалуйста, объясните мне, почему вы улыбаетесь, – попросила она.
– Ты произвела впечатление на парней, – ответил Коннор.
– Как это я произвела впечатление? – спросила она, довольная, что Коннор наконец заговорил с ней.
Она расправила плечи в ожидании комплимента. Может, они заметили, как она вовремя к ним подошла, как ела наравне со всеми? Они наверняка оценили ее вежливую манеру держаться. Да, конечно, они обратили внимание на ее достойное поведение.
– Ты съела больше Куинлена. Да что там, ты съела больше, чем вся компания.
Такого ответа Бренна не ожидала! Сказать даме, что она ест больше солдата, – не комплимент, а оскорбление. Неужели он не понимает?
– Видимо, Куинлен и остальные не так уж проголодались, – начала она в свое оправдание. – И потом, разве можно следить за тем, сколько я ем… На это вообще нельзя обращать внимания.
Коннор улыбнулся. Боже мой, когда он улыбается, он становится таким симпатичным!
– А мы думаем, что можно.
Она почувствовала, как краснеет. Сперва Бренна хотела соврать и сказать, что она не обжора и не какая-то свинья, но потом решила быть честной. Ей еще не раз придется есть с этими дикарями, и если она сейчас их обманет, то потом они все равно заметят, сколько она ест на самом деле.
– Да обычно я ем гораздо больше.
– Неужели, миледи? – изумился один солдат. Он не поверил.
Она с упреком посмотрела на него, давая понять, что думает о его манерах.
– Откровенно говоря, да.
Куинлен расхохотался первым. А за ним – остальные. Бренна смутилась еще больше и отчаянно пыталась придумать, как отвлечь их внимание от обсуждения ее аппетита. Но никто не мог говорить ни о чем другом.
– Какой прекрасный весенний вечер! – попробовала Бренна переменить тему разговора. – Не так ли?
– А вы больше едите, когда нервничаете? – спросил Куинлен.
Что за странный вопрос!
– Нет, – ответила она.
Эти грубияны снова разразились хохотом. Она подождала, когда они успокоятся, и снова попробовала их отвлечь:
– Коннор, может, ты наконец познакомишь меня со своими людьми?
– Сейчас они сами представятся.
Она уже знала Оуэна и Куинлена, а теперь, когда она перевела взгляд на трех остальных, назвались и они.
Эден был самым тщедушным. Хотя по английским меркам он ничуть не мал, решила она. Другого, с большими карими глазами, как у оленя, звали Дональд.
Самым робким из людей Коннора был Джирик. Он едва осмелился посмотреть ей в глаза, называя свое имя.
– Я очень рада познакомиться с вами, – с церемонной любезностью объявила Бренна.
– А могу я задать вам один вопрос, миледи? – спросил Куинлен.
– Пожалуйста, – милостиво разрешила она.
– Когда вы нас в первый раз увидели, вы очень испугались, и мы до сих пор удивляемся почему.
– Вы думали, мы хотим вам сделать что-то плохое? – спросил Эден. Он улыбнулся, давая понять, какой забавной нелепостью было бы подобное предположение. – Вы еще тогда молились.
Она почувствовала себя несколько растерянной.
– Да, я молилась… И действительно думала, что вы собираетесь причинить мне зло.
– Но потом, миледи, – вступил Оуэн, – когда вы узнали, что ничего плохого мы вам не хотим, вы все равно нас боялись. Почему?
Они что, никогда не смотрели на себя в зеркало? Или у них не водится такой роскоши? Но Бренна решила, что сейчас ни к чему было бы говорить им прямо, на кого они похожи, и только молча пожала плечами.
Кажется, никто из них не собирался сменить тему.
– Может, это из-за боевой раскраски вы нас так испугались? – предположил Оуэн.
– Я и в самом деле не могу вам ответить! Я просто боюсь вас оскорбить.
Непонятно, почему ее чистосердечное признание снова заставило их расхохотаться. Тогда она решила прикинуться совсем уж простушкой.
– Ну что ж, так и быть, признаюсь, ваша раскраска меня тогда страшно напугала, – сказала Бренна, кивая головой для пущей убедительности. – И ваши мощные фигуры, ваши манеры, одежда, грозные лица, и то, как солдаты моего отца испугались вас, а ведь их было двенадцать, а не пять, как вас… Мне продолжать?