Свадьбы не будет. Ну и не надо!
Шрифт:
Беата распахнула шкаф. Костюмы висели на месте, поблескивали медали. От того, в котором они ходили в ресторан, исходил слабый запах табака – в «Метрополе» безбожно курили.
Беата вышла. Старушки стояли у своих палат и смотрели на нее сочувственно. Почему-то это напоминало сцену из военного фильма, когда почтальон несет в дом похоронку, а соседи молча стоят у своих ворот, провожая его глазами.
Она все поняла. Не пошла даже выяснять к старшей сестре. Закрылась в подсобке, уткнулась в выстиранный халат и заплакала.
Вечером она плакала дома.
– Тебе надо немедленно оттуда уходить! Немедленно! Это же дом престарелых, там все время кто-то умирает. А ты так близко к сердцу...
Она притащила фондюшницу, хотя у Беаты была своя. Но для утешительного рецепта необходимо было две. Когда у человека настоящее горе, легкомысленный глёг уже не поможет. Надо готовить любимую еду, которая вернет радость жизни.
Вариант такой еды – фондю, горячее, жирное, праздничное. А еще фондю едят вместе из одной миски, это подразумевает общение, а общаясь, вы делите с другими свою боль.
Вообще, поминки, траурные трапезы – это великое дело. Беата много раз убеждалась, насколько мудрые способы находит народ, чтобы скрасить горе.
Однажды она ездила по Киргизии с японскими журналистами. В одном доме, в горной деревне, для них накрыли щедрый стол. Хозяин улыбался и легкими движениями показывал своим домашним, что еще поднести гостям.
Проводник-киргиз наклонился к Беате.
– У него сестра погибла в аварии, – сказал он. – Ему только что сообщили. Я слышал.
– Кушайте, кушайте, пожалуйста, – улыбнулся хозяин, поймав ее взгляд. – Угощайтесь.
«Мы так не умеем, – подумала тогда Беата. – Я бы не смогла».
– Ты сможешь. Куда ты денешься. Ты журналист, должна иметь холодную голову и, как там, горячую руку.
Татка энергично крутилась между двумя фондюшницами. В том, чтобы бороться с чужими проблемами, ей не было равных.
Фокус состоял в том, чтобы сделать сразу два фондю – сырное и шоколадное. Перед таким праздником жизни ни одна хандра не устоит.
В шоколадное фондю макают кусочки фруктов. А в сырное, вместо скучных калорийных сухариков, – ломтики постного бекона, сельдерея, помидоров и слабосоленой семги. Причем семгу – это был их собственный фирменный рецепт – предварительно замораживали в морозильнике до хрустящего состояния.
Замороженная рыба с кипящим сыром? Ну и что? Татка с Беатой и гляссе пили не как все, а опускали в горячий кофе ложечку мороженого и тут же отправляли ее в рот.
Еще к утешительному рецепту
Если под рукой нет фондюшницы, можно просто сварить спагетти с овощами, щедро засыпать их тертым сыром и добавить охлажденной красной рыбки. Утешительный эффект сохраняется, главное, чтобы спагетти были горячими. А шоколад тогда можно есть отдельно.
Вы заметили, что семга или другая красная соленая рыбка так или иначе присутствует во всех вариантах? Это не случайно. Трудно найти продукт более жизнерадостного цвета, более всего напоминающего восход солнца и начало нового, ясного дня. Разве что тыква... Но вот и она – для тех, кто боится спагетти и вообще мучного.
Тыква с авокадо
Кубики тыквы потушить в сливках с добавлением сметаны. Нарезать авокадо и соленую семгу. Все вместе посыпать чесночной солью и мускатным орехом.
Даже в этом случае получается довольно жирно. Но жирная пища необходима для выхода из стресса и успокоения нервов. Не случайно многие так любят «заедать» свое огорчение. Организм знает, что делает, и не стоит с ним спорить в ту минуту, когда ему и так невесело. Лучше потом посидите на диете, радуя себя фруктовыми салатиками и морковно-сельдерейным соком. Это еще один прекрасный тонизирующий продукт, но он скорее подходит для летнего утра, чем для хмурого осеннего вечера.
Поочередно опуская длинные вилочки в сырную и шоколадную посудины, Беата всхлипывала все реже, душа отогревалась, в тело возвращалась радость жизни, а Тата между тем настаивала, что ей больше нельзя появляться в этой богадельне.
– Уже скоро, – сказала Беата, промокая глаза мягкой салфеткой. Она сто раз мазала их кремом, снимающим покраснение, а потом снова не могла удержать слезы. – Скоро. Уборщица моя выходит из отпуска, та, вместо которой я пашу.
– Я бы на твоем месте не ждала. – Тата невоспитанно обтерла пустую фондюшницу хлебной корочкой. – Ты приложи тампончики с чаем и посиди так.
– Все равно задание не выполнено, – вздохнула Беата, – что я в редакции скажу?
– Что нечего издеваться над человеком. Если бы в любом месте можно было без проблем выйти замуж, то все бы и выходили. И никто бы в ваш журнал дурацких писем не писал. Скажешь, что умер твой жених... Ну, прости, Беатка. Ну что ты, честное слово...
– Беата, зайди ко мне, – сказала старшая, проходя по коридору.
«Расчет надо оформить, – вяло подумала Беата, – подписать там что-то. Почему не в обед?»
– Сейчас зайди.
– Но вы же куда-то уходите...
– А тебя там ждут.
В кабинете у старшей сестры ее ждал пожилой дяденька с пышными усами, похожий на сильно постаревшего Чапаева.
– Беата Мстиславовна Новак? – спросил он вместо приветствия.
Беата тут же почувствовала себя на допросе в ЧК.
– Меня зовут Валерий Семенович Берестюк, я адвокат господина Фурсова.
Он протянул ей визитку, и она по инерции чуть не полезла за своей, на ходу соображая, что господин Фурсов – это покойный Иван Федорович.
– Я должен ознакомить вас с условиями завещания.
Наверное, маленькая уборщица, нелегалка из Белоруссии, долго соображала бы, в чем дело. Но Беата въехала сразу. Иван Федорович Фурсов оставил ей все свое имущество – движимое (накопления) и недвижимое (двухкомнатную квартиру в Стремянном переулке и дачу в Немчиновке). Накопления выражались в такой сумме, что Беата по-детски раскрыла рот.
– А-а... почему мне?
– Действительно, почему не мне? – усмехнулся адвокат.
Она могла вступить в права наследования через полгода, объяснил он ей. Если естественные наследники не опротестуют завещание через суд.