Свадебное путешествие Лелика
Шрифт:
— В каком смысле? — спросил Лелик. — Педерастов не регистрируют?
— Регистрируют, — уныло ответил Макс. — Но только своих педерастов, голландских. Чужих не регистрируют. Вот такая вот ассимиляция.
— Ты хотел сказать — сегрегация? — уточнил Лелик.
— Какая разница, как это называется? — махнул рукой Макс. — Главное — все пропало.
— Интересно, — спросил любознательный Славик, — а если один из пары голландец, а второй иностранец, то таких регистрируют?
— Какая разница? — спросил Лелик, слегка встревожившись. Он здорово успокоился, когда узнал, что их браку
— Слав, я не знаю, — уныло ответил Макс, допивая вискарь. — Потом, действительно, какая разница? Я же не пойду на поклон к местному голландцу, чтобы он на мне женился. Ты же знаешь, мне нужен был брак с Леликом, чтобы уехать в Штаты. Больше мне ничего не нужно. Я же не педераст, в конце концов… — И Макс внимательно посмотрел на дно пустого бокала. — Хотя, — пробормотал он задумчиво, — интересно, что они чувствуют…
— Так, — сказал Лелик радостно. — Раз наша свадьба обломалась — кстати, Макс, прими мои сожаления, — значит, нам ничто не мешает отправиться в Музей Ван Гога. А вечером я угощаю всех ужином по случаю окончания нашего пребывания в Амстердаме. Утром выезжаем.
— Я хочу косяк, — уныло произнес Макс. — Никуда не пойду без косяка. У меня растоптаны все идеалы.
— Кстати, — поддержал его Славик, — я бы тоже курнул. Мы же последний день здесь.
— А Ван Гог? — спросил Лелик.
— Он не будет возражать, — твердо сказал Макс. — К тому же состояние наркотической эйфории будет способствовать остроте восприятия.
— Ну ладно, — не стал спорить Лелик, понимая состояние приятеля. — Но только по одному косяку.
— По три, — поспешно сказал Макс.
— Перед встречей с прекрасным достаточно двух, — рассудительно сказал Славик, и Лелик с ним согласился…
Друзья зашли в первый попавшийся кофишоп — заведение было почти пустое в связи с дневными часами — и сели за столик. Они вели себя очень свободно и раскованно. Это вчера раскуривание косяков в кофишопе было похоже на публичную дефлорацию. А сегодня, когда они уже стали, можно сказать, завсегдатаями и профессионалами, никакой неловкости никто из них не испытывал.
— Значит, так, — деловито сказал Лелик. — Всякие спейскейки и кофе с анашой отменяются. Чинно-благородно курим по паре косяков, пьем чай и кофе, настраиваемся на встречу с прекрасным. Никаких неуместных шуток, галлюциногенов и прочей ерунды. Пусть знают, как достойно ведут себя русские туристы даже в условиях всякого непотребства.
— Дай я тебя поцелую, милый, — пылко сказал Макс. — Никогда еще ты не говорил так возвышенно и прочувствованно. Я горжусь тобой.
— Еще бы, возвышенно, — цинично усмехнулся Славик. — Пока ты там на форуме рылся, Лелик дринков пять жахнул, не меньше.
— Да какие обидные мне слова ваши! — возмутился Лелик. — Я всего три выпил!
— Ну да, — хихикнул Славик. — Только два из них были двойные.
— А вот это не волнует, — величественно ответил Лелик. — Стаканчиков было три, значит, дринка было всего три.
— Ну вот, — погрустнел Макс, — понятно. Значит, мне всего один дринк налили, а сами — так набухались по полной программе, пока я за компьютером пыхтел.
— Макс, ты не переживай, — утешил его Славик. — Лелика тоже можно понять. Он с каждым дринком приговаривал: «Через полчаса я стану официальным педерастом. Мама этого не переживет». Он нервничал, Макс, поэтому и пил.
— Ой, он нервничал! — возмутился Макс. — А я не нервничал?!! Откуда я знал, что Лелику взбредет в голову после свадьбы?!! Может, он воспользуется моим беспомощным положением!
— Стоп, — сказал Лелик. — Мы еще не курили, а гон уже идет по полной программе. Я предлагаю остановиться, курнуть, а потом уже гнать столько, сколько влезет.
— Я за, — ответил разом успокоившийся Макс. — Но мне — три косяка. Потому что меня в выпивке обнесли.
— Да хоть пять, — добродушно сказал Лелик, вспомнивший, что жениться ему уже не нужно. — Пусть это заменит свадебный ужин.
— Отказать, — ответил Макс. — Ужин ты мне все равно должен. Я же не виноват, что в этой стране такой лютый антирусизм, что нам даже пожениться не дают.
— Короче, — спросил Славик, вставая, — сколько косяков брать?
— Пять, — сказал Лелик. — Два будут про запас. Чтобы было что курить, когда снова за косяками пойдем.
— Я всегда замечал, — сказал Макс, — что у Лелика под воздействием алкоголя мозг начинает работать как-то очень причудливо. Как будто вдупель окосевший маляр раскрашивает масляной краской оконное стекло.
— Если ты думаешь, — озверел Лелик, — что твои идиотские аллегории на кого-то производят впечатление, то ты сильно ошибаешься. Вон, даже Славик в возмущении не пошел за косяками, а смотрит на тебя с укором.
— На самом деле, — невозмутимо сказал Славик, — я просто жду, когда ты дашь денег. Я за обед платил, между прочим.
Лелик скривился, но полез в карман, вытащил деньги и выдал Славику несколько купюр…
Славик вернулся довольно быстро, выложил на стол косяки, друзья взяли себе по одной самокрутке и прикурили… Макс затягивался по всем правилам — мелко-мелко втягивая в себя воздух, стараясь не потерять ни грамма драгоценного дыма. Славик курил глубокими затяжками, надолго задерживая дым внутри. Один Лелик смолил самокрутку небрежно, как будто это была обычная сигарета. У него после пяти дринков прилично шумело в голове, а Лелик не хотел совершенно окосеть перед Музеем Ван Гога. Кстати, Лелик вовсе не был фанатом Ван Гога. Он и сам не знал, почему так настаивал на посещении этого музея. Вероятно, просто потому, что ему нравилось дразнить Макса со Славиком.
— Все-таки, — минут через десять сказал Макс, когда раскурил вторую самокрутку, — конопля — значительно лучше алкоголя.
— Чем лучше-то? — лениво спросил Лелик.
— Всем, — ответил Макс. — Для здоровья почти совсем не вредно, — Макс начал загибать пальцы, — похмелья не бывает, образы рождаются обалденные, ну и с ног не сшибет.
— Еще как сшибет, — сказал улыбающийся Славик, который традиционно уже начал любить всех вокруг. — У меня в одной группе был парень — симпатичный такой парнишка из Брянска, — так вот он так обдолбался, что его потом еле-еле до отеля дотащили.