Свердловск 1977
Шрифт:
– Сильно, задорно, убедительно. Здорово!
– хлопнул академик ладонью по столу, находясь в возбуждённом состоянии, - Ай, молодца. Порадовали старика. Всё правильно делаете. Такой шанс нельзя упускать. Он из десятков тысяч нашей научной братии не у всякого и бывает.
– Поменьше, пожалуй, - поднял я глаза к потолку, прикидывая количество учёных и значимых изобретений, - У вас же был...
– Что, простите?
– после минутной паузы, севшим голосом спросил учёный.
– Извините, вырвалось, - попытался я откреститься от объяснений.
– Нет уж, батенька. Продолжайте, раз начали, - старик, покачиваясь в кресле,
– У вас, Пётр Леонидович, тоже был шанс изменить историю. С кислородом, во время войны.
– А что не так? Я, между прочим, за кислородные установки и практическое их применение в начале войны получил две Сталинские премии, а потом и Героя Социалистического Труда дали.
– И вы считаете, что полностью использовали потенциал своего изобретения?
– не стал я скрывать скепсис, задавая вопрос.
– Никогда не думал, что о нелёгких решениях мне придётся отчитываться перед мальчишкой, - глядя в стол, и постукивая по столешнице рукой, негромко выдавил из себя учёный. – Да, допустим, я мог вмешаться в историю. А как бы вы на моём месте поступили?
– Думаю, что я дал бы стране технологию кислородного дутья при производстве стали. После войны ваше изобретение "изобрели" заново, но уже на Западе. Не мне вам рассказывать, какой это произвело революционный прорыв, да что там, настоящий переворот в сталелитейной промышленности.
– Пожили бы вы в моё время. Я с сорок шестого года, и до самой смерти Сталина был под домашним арестом. Семь долгих лет. Тогда мои установки могли бы нас в лидеры мировой экономики вывести, а потом стало поздно. Берия мне жёстко отомстил за отказ участвовать в "атомном проекте". Сначала мои установки государственная комиссия не пропустила к выпуску, а потом меня и вовсе от науки отстранили.
– Значит, на Сталина обиделись? Я думаю, что к концу войны он вами тоже был не совсем доволен. Кому многое позволено, с того и спрос иной. А про кислородное дутьё... Так я знаю, где и когда в СССР с ним в довоенное время экспериментировали. Нынче с "Красным Сормово" мы тесно сотрудничаем. Ложка дорога к обеду. Сталину сталь нужна была во время войны. Много, быстро и особых сортов. Это же тысячи дополнительных танков и артиллерийских стволов. В полтора раза больше стали, особенно необходимых армии ферросплавов. Индустриальный прорыв, и уверенность в послевоенной экономике.
Наш разговор прервало лёгкое постукивание, а потом дверь открылась и в комнату вошла Хозяйка. Строгое вечернее платье, сложная прическа, идеальная осанка, туфельки.
– Что это вы тут расшумелись так? Дорогой, ты не забыл, что доктор рекомендовал тебе ежедневные прогулки, - женщина, мимолётным кивком показала мне, что заметила, как я встал с места и поприветствовал её, в офицерском стиле склонив и подняв голову, и изобразив щелканье каблуков.
– Аннушка, я сегодня прогулку, пожалуй, пропущу. Что-то мне с утра нездоровится, да и беседа у нас очень уж интересная, - академик живо вышел навстречу супруге, и взял её за руки.
– Да что же это такое. Молодой человек, ну хоть вы мне помогите, - делая вид, что сердится, повернулась ко мне женщина, вовлекая меня в шутливую семейную перебранку. Пётр Леонидович тут же представил нас друг другу, и они оба замолчали, с интересом ожидая моей реакции. Спевшийся
– Анна Алексеевна, да я с удовольствием помогу Петру Леонидовичу, а беседу можно и во время прогулки продолжить, если он не возражает, - я с простодушным видом развёл руки в стороны, показывая, что особых причин менять из-за меня сложившийся распорядок, как бы не существует. Кроме того, у меня появилась отличная возможность сменить крайне неприятную тему разговора.
– Вот видишь, дорогой...
– жена академика повернулась к мужу.
– Анечка, это ты сейчас на его честно вытаращенные глаза купилась? Ты поверь мне, этот парень не так прост, как кажется. Моё чувство интуиции просто вопит о том, что у него уже готов какой-то трюк, после которого он в очередной раз окажется на белом коне, - учёный прервал супругу, с интересом ожидая моих дальнейших действий.
– Ну, так не интересно. Анна Алексеевна, как вы с ним живёте только. Он у вас всегда знает всё наперёд?
– принимая игру, я под эти слова подошёл ближе к семейной паре, - Пётр Леонидович, можно ваши руки на несколько секунд, - прикрыв глаза, подлечил академика Малым Исцелением, - Пожалуй, достаточно. Возвращаю бывшего недомогающего в ваши руки. По секрету могу сообщить, что больше никаких причин отлынивать от прогулки у моего пациента не существует, - шутливо расшаркался я перед женой академика.
– И что сейчас было?
– поинтересовался Капица, удивлённый моим поведением и словами.
– Подождите пару минут, а потом скажете нам, как вы себя чувствуете, - посоветовал я, зная по предыдущим опытам примерное время наступления общего улучшения состояния. За время ожидания учёный повёл себя беспокойно. Он пытался волнообразно шевелить плечами, прислушиваясь к хрусту шейных позвонков, помассировал локоть и сделал несколько полуповоротов туловищем.
– Эффект плацебо. Самовнушение. Но как тогда объяснить, что полностью пропали болевые ощущения, - как бы про себя рассуждал академик, комментируя свои ощущения и ход мысли, - Расскажете?
– с любопытством спросил он, после нескольких сильных взмахов руками, что видимо, должно было изображать пловца в стиле баттерфляй.
– Пётр Леонидович, я не так жесток, чтобы лишить вас возможности самому поломать голову над такой замечательной загадкой. Хотя, если к концу прогулки у вас правильная версия не родится, то обещаю дать подсказку, - я хитро переглянулся с Хозяйкой, с трудом сдержавшись, чтобы не подмигнуть.
– Всё. Идём гулять, - жизнерадостно откликнулся учёный, пытаясь при этом изобразить для жены "ласточку".
– Петя, наденешь пуловер. К вечеру на улице стало прохладно.
– Анна Алексеевна пошла за одеждой, с усмешкой бросив нам на ходу.
– Оба себя ведёте, как мальчишки. Наверно думаете, что я в ваш розыгрыш поверила.
– Не поверила ведь. Мы, когда с ней познакомились, часа не могли прожить, чтобы не подшутить друг над другом. Помню, я в Париже даже на фонарный столб однажды залез, - рассмеялся академик.
– Столько лет прошло, а мы с ней до сих пор постоянно озоруем и подначиваем друг друга.
– Это, случайно, не её отец будет, - не совсем вежливо ткнул я пальцем в сторону старой фотографии, где рядом с совсем ещё молодым Капицей стояли Иоффе, и незнакомый мне мужчина, представительного вида. Определённое фамильное сходство у него с Анной Алексеевной прослеживалось вполне очевидно.