Свердловск 1977
Шрифт:
– Сейчас узнает, куда есть рейсы и билеты, и прилетит, чтобы с тобой встретиться, - радостно заявил Степан Арамович, положив трубку.
– Зачем? Я бы и по телефону всё объяснил, а эскизы можно почтой послать, - недоумевающе спросил я, не видя особой сложности в техническом исполнении затеи.
– Эх, Павел, Павел, - вроде бы осуждающе, но, в то же время с улыбкой, покачал головой из стороны в сторону Степан Арамович.
– Молодой ты ещё, не умеешь время ценить и деньги считать. У цветоводов один день год кормит. И этот день у них будет через два месяца. Так что у Ашота земля сейчас под ногами горит. Успеет что-то сделать до восьмого марта, чтобы
– Как у нас по зерну и картофелю. Сколько вырастили и собрали - знаем, а сколько сгноили на элеваторах и овощехранилищах, то тайна великая, - кивнул я. подтверждая, что ситуация мне знакома. Безразличное отношение людей к государственной собственности - бич нашей страны. Экономические стимулы однобоки и относятся, в основном, к сбору урожая. За эти показатели хорошо платят и раздают награды. Зато в чём мы впереди планеты всей - так это в потерях сельхозпродукции при её хранении. На словах и по бумагам вроде всё гладко, а на деле - страшно.
– Посмотрим, чем нас Ашот в этот раз удивит. Любит он из каждой нашей встречи праздник устроить, - радостно потирая руки, улыбался Степан Арамович.
– Ох и гульнём же...
– Похоже, вы его давно знаете.
– С детства. Он мне роднёй приходится. Наши отцы - двоюродные братья. Пока в школе учился, часто лето вместе с ним проводили. Мы оба жуткими хулиганами были. Постоянно зачем-то по чужим садам лазили, хотя в своём всё то же самое росло. Весёлые были времена, беззаботные, - улыбнулся мой собеседник каким-то детским воспоминаниям.
– Степан Арамович, а встречу с дедом Стаса никак нельзя для меня устроить? Есть у меня один вопрос, с серьёзным потенциалом для развития страны, а вот посоветоваться не с кем. Мне буквально минут пятнадцать-двадцать бы с ним поговорить.
– Прямо даже так, для всей страны?
– перестал улыбаться мой собеседник. Было заметно, что ухмылку он с трудом, но сумел удержать. Воспитанный человек.
– И о чём разговор пойдёт, если не секрет?
– В том-то и дело, что секрет. Я подписку давал. Вы не смотрите, что я молодой. Я не только музыкой занимаюсь, - тут мне удалось сообразить, как можно убедить собеседника чем-то более весомым, чем слова. Я вытащил портмоне и достал из него своё служебное удостоверение, на котором красовались тиснёные золотом герб и надпись Академия наук СССР.
– Надо же, старший научный сотрудник. Не ожидал, признаюсь. Сумел, сумел удивить. Это же сколько тебе лет тогда?
– открыв книжечку, с любопытством ознакомился с её содержанием Степан Арамович.
– И удостоверение новенькое.
– Лет мне восемнадцать, а удостоверение в конце декабря выдали, когда старшего присвоили. Я родил одно изобретение, которое, по оценке моего руководителя, вполне может потянуть на Нобелевскую премию. Самое главное - оно имеет сумасшедший экономический потенциал.
– Хм, боюсь, мы со Стасом тебе не помощники. Сердится он на нас, что мы музыкой
– пытливо посмотрел на меня Степан Арамович.
– Пока, да, - машинально ответил я, задумавшись о том, насколько вероятно постоянное наблюдение КГБ за пенсионером такого ранга. Первоначальные прогнозы меня не радовали. Человек, который провёл переговоры, предотвратившие третью мировую войну, просто не может не быть под наблюдением.
– Пока...
– голосом, интонацией и взлетевшими вверх бровями. Степан Арамович продемонстрировал мне всю степень своего удивления.
– Всё от первого разговора будет зависеть. Сможем понять друг друга - значит станем взаимополезны.
– Парень, а ты ничего не путаешь? Где ты и где он, например, - немного по-хамски наехал на меня собеседник.
– На первый взгляд, логично...
– И на второй тоже, - жестко перебил он меня, и поднялся из-за стола, явно собираясь достаточно резко показать мне, где выход.
– В октябре следующего года он без меня умрёт, - я тоже поднялся со стула. По весу я может и проигрываю Степану Арамовичу, а по росту значительно выше.
– И похоронят его отнюдь не в кремлёвской стене,
как положено, а на Новодевичьем кладбище.
– Что ты несёшь?
– не мог остановиться мужчина.
– Предлагаю разойтись до послезавтра, - я примиряюще поднял руки.
– Завтра вечером, часов в восемь, позвоните в Москву, узнайте, не взорвалось ли там что-нибудь. Послезавтра наши хоккеисты проиграют канадцам со счётом 1:6. передача будет в прямом эфире. Начало матча в три по московскому времени. Пусть телевизор нас рассудит.
– При чём тут это?
– обескуражено спросил Степан Арамович, заметно сбитый с толку. От его агрессин, которую он демонстрировал минуту назад, не осталось и следа.
– Как вы думаете, если я правильно назову два события подряд, то каковы шансы сбыться у третьего?
– вкрадчиво спросил я у него.
– Вот я и думаю, что разговор после хоккейного матча у нас выйдет более
конструктивный. Кстати, единственный гол забьёт Михайлов, в самом начале игры. Ну, это так, уже мелочи.
Уф, чуть всё не провалил. Два наших первых выступления сегодня всё-таки забрали у меня больше сил, чем я думал. Это только зрителям кажется, что музыкантам на сцене всё даётся легко и просто. По мне, так легче тренировку часа на три провести, с хорошей такой нагрузкой, чем отстоять сорок пять минут на сцене перед залом в пять тысяч зрителей. Расслабился что-то я к концу беседы, вот и пришлось импровизировать на ходу. Хорошо, что Память не подвела. Вовремя вспомнил про теракты в Москве, и про то, как сам в своё время смотрел этот хоккейный матч. Хоккей мне может быть н не запомнился бы так ярко, но после матча наш сосед, о жизни которого я много знал, живя с ним через стенку, запустил пустой бутылкой из-под водки в экран своего телевизора. На лестничную клетку, после гулкого хлопка лопнувшего кинескопа, он выполз в трусах, майке, н весь в крови. Потом были попытки перевязки, я бегал за пинцетом, чтобы вытащить стекло из ран, потом приехала Скорая... Запомнился тот хоккейный матч надолго, как и дворовая кличка Веня-хоккеист, прилипшая потом к соседу до конца его жизни.