Сверх отпущенного срока
Шрифт:
— Я начинаю вас уважать, — сказал он, — рад, что мы в вас не ошиблись. За аудиторшу отдельное спасибо. Прекрасный пиар! На следующей неделе в «Аргументах» будет большая статья о благотворительности в России, и в ней наряду с рассказом о том, какую материальную выгоду для себя извлекают учредители разных фондов, приведут в пример Потапова, который скромно, без фондов и помпы, помогает несчастным. Кстати, вы не подстригались еще?
— Да я вроде совсем недавно был в салоне…
— Ну, и прекрасно. Завтра вечером домой не спешите, я заеду
— Значит, могу вечером перекусить в другом месте?
— Естественно.
— А в театр сходить?
Повисла пауза. Видимо, Потапов не знал, что ответить.
А потом в трубке прозвучал голос Германа Владимировича:
— В какой еще театр? Зачем тебе это нужно?
И снова наступила пауза. Вероятно, Максим Михайлович давал указания.
— Хорошо, можешь и в театре посидеть, — согласился главный хранитель олигархического тела. — В своем бывшем, разумеется. Но не смей ни с кем общаться. С тобой охрана пойдет. Появишься сразу после начала спектакля, в антракте не выходишь никуда, сидеть будешь в ложе Максима Михайловича.
— Я в курсе, — согласился Дальский.
В тот вечер в очередной раз представляли постановку про ту самую скромную, красивую и одинокую. Алексей сидел в ложе, прикрытый со всех сторон мощными телами охранников, и ждал своего выхода, то есть появления на сцене пьяного гаишника. Когда на сцену вышел Карнович, ему стало весело. Вадик, пошатываясь, подошел к столу, на котором стояли бутафорские праздничные угощения, и водрузил на середину бутылку виски. А рядом положил свой жезл. Потом отвинтил крышечку, обвел глазами стол в поисках достойной посуды, взял в руку рюмку, оглядел ее — мелковата. Вернул обратно, взял другую. Но и та не подошла. Тогда Карнович приложился к горлышку. Это было что-то новое. Дальский играл роль иначе. Но удивило другое: Вадим, отхлебнув, поморщился и занюхал якобы виски рукавом форменной куртки. Зная друга, Алексей понял, что в бутылке отнюдь не холодный чай.
— Эх, — громко произнес Вадим и по-цыгански подергал плечами, — нет у нас с тобой будущего, Аня… У меня сегодня эти самые… как их… права отобрали.
Карнович безбожно перевирал текст. Но зрители смотрели и слушали его бред, затаив дыхание. Дальский глянул в зал и увидел подругу Карновича Лику, сидящую на откидном стульчике. Судя по всему, Вадик провел ее по контрамарке. Лика сопереживала, прижав к щекам свои ладошки.
— Но свою палку… то есть… как его… жезл я не отдам никому! — Карнович поднял жезл и долбанул им по столешнице.
Бутылка виски подпрыгнула и упала.
— Е-мое, — негромко произнес пьяный гаишник.
Поднял бутылку, удивленно посмотрел в зал, опять отвинтил крышку и снова сделал глоток. Пока он пил, в зале раздались аплодисменты.
Потом Карнович поднялся и начал приставать к имениннице. Вадим обнял Соснину, а та покосилась на персональную ложу олигарха — похоже, актриса уже заметила
— Что вы делаете? — громко прошептала Вика. — Прекратите немедленно!
Но Карнович, отнюдь не по роли, продолжал ее лапать. Лика на откидном стульчике напряглась и покраснела.
— Я хочу тебя, — продолжал нести отсебятину Вадим, подталкивая партнершу к дивану.
Соснина вцепилась в его пальцы, пытаясь их оторвать.
— Я сказала, прекратите! — сопротивлялась молодая актриса. — Вы пьяны!
— Да, я пьян. От любви.
Вика снова покосилась на ложу, где задыхался от смеха Дальский. И тогда Соснина вцепилась в волосы Карновича.
— Отвали от меня, скотина! — закричала она. — Я сегодня же напишу докладную Долгополову!
Дальский скорчился от приступа хохота и упал со стула. Заботливые телохранители подхватили его и усадили назад.
На сцене Соснина пнула Вадика ногой.
— Гадина какая! — объяснила она зрительному залу, поправляя платье и прическу. — Ну, ничего, я тебя, сволочь, в осветители разжалую!
— Так это ничего, я и по светофорам специалист, — нашелся Карнович. Затем опустился на стул, положил на стол руку, а на руку голову и изобразил уснувшего человека.
На этом первое действие закончилось. Дали занавес, в зале зажгли свет.
— Кто-нибудь, — обратился Алексей к охране, — сбегайте в буфет. Там коньяк «Арагви» продают. Возьмите бутылочку и передайте актеру, который гаишника изображал.
Один из телохранителей помчался выполнять приказание. Дальский открыл программку и увидел, что его фамилия зачеркнута и сверху чернилами вписано «засл. деят. иск. В. П. Карнович».
Второе действие началось с того, что к героине пришла подруга. Гаишник продолжал спать, положив голову на стол. Рука Карновича свесилась.
— А вот и я! — произнесла подруга. — Что тут у тебя произошло, пока меня не было?
После этих слов Карнович должен был встать и представиться: «Старший инспектор ГИБДД Засадин». А потом потребовать: «Предъявите ваше водительское удостоверение!»
Но Вадим продолжать спать.
— А вот и я! — повторила подруга.
— Хр-р, — захрапел на весь зал Карнович.
И только сейчас Дальский заметил, что на столе стоит неизвестно как там появившаяся бутылка «Арагви». Уже пустая.
Вика подошла и потрясла Вадима за плечо.
— Лика, отстань, — отмахнулся Карнович, — мне с утра на репетицию.
— Поднимайтесь! — прошипела Соснина, вонзая ногти ему в шею.
— О-е! — вскрикнул пьяный гаишник. — Больно же!
Вадим поднял голову и, увидев перед собой зал, поднялся решительно. Профессионализм, как говорится, не пропьешь. Но текст он подзабыл.
— Ты кто такая? — спросил он у актрисы, играющей роль подруги.
— Я — подруга, — нашлась та. — А кто ты?