Сверх отпущенного срока

Островская Екатерина

Алексей вернулся к себе, размышляя, что подарить молодоженам. Ничего хорошего в голову не приходило, и тогда он достал из тумбочки в спальне двадцать пятисотевровых банкнот, вложил их в конверт, а конверт убрал во внутренний карман. Спускаясь по лестнице, подумал, достаточно ли? Хотел даже вернуться, добавить еще несколько купюр, но потом решил: сам он когда-то радовался каждой тысяче рублей, лежащей в кармане, так что десяти тысяч евро вполне хватит. К тому же и Светлана что-то подарила.

Дальский вышел во двор, направился к будке охранника у въезда на территорию, посмотрел на застывшие деревья,

на летнюю беседку, в которую ни разу не заходил и, вероятно, уже не зайдет никогда, потому что очень скоро уйдет отсюда навсегда — исчезнет, не объясняя никому и ничего. Может, только Светлане скажет что-то. Придется, наверное, признаться, что он бедный актер, которого наняли, а муж ее погиб. Что будет дальше с ней, с ее сыном, с огромным концерном, его, может быть, и волновало, но не настолько, чтобы ради этого отказываться от собственной жизни и личного счастья.

Охранник вышел навстречу.

— Когда смена? — спросил Алексей.

— Через два часа.

— Жаль, а то подвез бы тебя. Сейчас за мной машина должна подойти. Ты ведь тоже приглашен на свадьбу?

— Так точно, — ответил охранник.

— Сам-то женат?

— Что я, хуже других? И жена, и ребенок имеются.

«Как-то парень слишком раскован, — мелькнуло у Дальского. — Может, ему, да и другим, видно, что я стал другим? Не я, конечно, Потапов… Впрочем, бог с ними со всеми, меня это уже не должно интересовать».

В кармане запиликал мобильник. Звонил Викентий Андреевич, который сообщил, что машина вышла и должна вот-вот быть на месте.

— Я у Федотова ее взял, — добавил главный телохранитель. — А Борис Борисович, как я выяснил, заказал билет до Лондона. Из своего дома он уже сбежал, хотя рейс вечером. Перехватить его?

— Не надо, пусть летит, — усмехнулся Дальский.

Потом попросил охранника открыть дверь калитки, чтобы не терять время, запуская автомобиль, присланный за ним, на территорию.

Охранник выглянул и доложил:

— Уже стоит. Только машин сопровождения нет почему-то.

Алексей вышел на дорогу и увидел черный «Мерседес» с тонированными стеклами, украшенный разноцветными шариками.

— Быстро доберетесь, — улыбнулся охранник, — гаишники свадебные тачки не тормозят.

Дальский подошел к «Мерседесу». Открыл дверцу и сел на заднее сиденье. В салоне находился один водитель.

— Знаете, куда ехать?

— Конечно, — ответил сидящий за рулем.

Машина рванула с места и понеслась по направлению к трассе. Дальский посмотрел сквозь тонированные стекла на пролетающий мимо кирпичный забор резиденции, откинулся на спинку и вдруг ощутил: что-то не так. Может быть, от того, как показалось, что впереди и позади машины не было уже привычных «Геландвагенов» сопровождения. Или потому, что человек, сидящий за рулем, был ему не знаком. Хотя вряд ли ему известны все люди, работающие у него самого, а тем более у Федотова.

— Как там Викентий? — спросил Алексей.

— Нормально, — ответил водитель.

Только сейчас Дальский уловил в его речи какой-то легкий акцент.

Автомобиль подъехал к трассе и сбросил ход, пропуская поток машин. Возле дороги стояли двое крепких парней в кожаных куртках. «Мерседес» очень медленно проехал мимо них, уже достиг передними колесами шоссе, как вдруг дверцы

с обеих сторон открылись, и в салон запрыгнули те парни в куртках, Алексей оказался между ними. Дверцы захлопнулись, «Мерседес» сорвался с места и быстро влился в поток.

Один из парней приставил к голове Дальского пистолет, а второй залез в его карман и достал мобильник.

— Что за шутки? — спросил удивленно Алексей.

— Это не шутки, — произнес тот, кто прижал ствол пистолета к его щеке. — Сиди спокойно.

Второй незнакомец обыскал карманы, достал конверт, вынул из него деньги.

— Немного, — сказал он и спрятал тонкую пачку за пазухой своей куртки.

Теперь Дальский понял — рядом с ним чеченцы. Спросил спокойно:

— Далеко едем?

— Сейчас узнаешь, — ответили ему.

Алексей уже не сомневался, что это люди Асланова. А если его везут к Паше, то, вероятно, не для того, чтобы убить. Скорее всего, тот снова потребует денег. Причем много, зная, что финансовые возможности Потапова теперь иные. Тот и раньше не был беден, когда считал, что купил возможность не слышать больше о бывшем приятеле, но теперь Паша может запросить какую-нибудь совсем уж фантастическую сумму.

Да, вряд ли Асланов хочет убить его. Севшие в машину мужчины легко могли сразу пустить в ход оружие и спокойно уехать. Видимо, его везут на беседу. Потапов по своей воле не стал бы говорить с прежним другом даже по телефону, а теперь будет вынужден. Хотя вынужден будет не Максим Михайлович, а Дальский. Миллиардер не дал бы ни копейки, если б ему передали просьбу или требование Асланова, а когда рядом нет охраны, даст. Так, вероятно, думает Паша. Сколько же на сей раз он потребует: два чемодана? Три?

«Стоп!» — остановил течение своих мыслей Дальский. Зачем тогда надо было устраивать взрыв, если цель всего действа — деньги? С другой стороны, парни, что сидят сейчас рядом, забрали из кармана деньги, причем бесцеремонно, как уличные грабители. А вдруг им известно, чем закончится действие этой постановки, потому и не церемонятся, зная, что обратно олигарха им вести уже не придется?

Странные сюрпризы подкидывает ему судьба. Сутки назад его тоже везли, чтобы убить, но Алексей до сих пор не знает, убили бы его или нет. И теперь тоже не знает…

Дальский размышлял, все больше и больше утверждаясь в самом неприятном для себя предположении. И вдруг в его сознании выстрелило: «А что, если я живу уже сверх отпущенного мне срока? Тогда, возле вокзала, чеченцы не убили меня, а теперь пришли за моей жизнью, как за платежом по кредиту». Но отдать придется все. Шестнадцать подаренных лет просвистели мимо впустую, ничего не принеся и оставив в памяти лишь утраченные надежды, пьяные посиделки, лживые слова любви, которые он шептал кому-то, постоянное безденежье и вечное отсутствие друзей… Все сплелось и унеслось куда-то. Почему-то именно сейчас Дальскому вспомнился красный галстук, который он купил осенью, но так и не надел ни разу. Теперь тот галстук висит в шкафу Нины, и уже другой человек когда-нибудь наденет его на свою не обремененную заботами шею. Или просто выбросит, как ненужное напоминание о неудачнике, забытом всеми и сгинувшем где-то. «Галстук, галстук… При чем тут галстук? Надо думать, как выбраться из ситуации!»