Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03
Шрифт:
Но Дядя уж постарается поймать их. Сеида могут убить, и осиротевших детей Дядя возьмет под свою опеку. Сердце Ханан стонало от боли. Слишком много потерь, слишком. Нужно ждать. Приближался рассвет. Будь терпелива. Ари придет в дом, и все будет хорошо.
Дверь с шумом распахнулась, Ханан подскочила, будто от выстрела. Дядя. У него было что-то в руке. Он поднес это к ее лицу — посмотреть. Мышь. Он держал ее за кончики крыльев. Полголовы снесено пулей. Сердце Ханан часто забилось.
Дядя сказал:
— Я хочу, чтоб ты знала: твоя душа больше не раздвоена.
Она медленно кивнула.
— А… Ари? — В горле пересохло, трудно было говорить.
— Ах да, Ари. — Он швырнул зверька в угол, в корзину для мусора. — Я думал об Ари всю ночь, и кое-что мне стало интересно. Откуда тебе известно, что она твоя сестра?
Ханан осторожно покачала головой, в смятении от того, какой оборот принимает дело.
— Простая догадка, Дядя, — неуверенно врала она, — ее внешность, ее положение, несколько вопросов к сестрам миссии.
— Но тесту ты ее не подвергала.
Она затрясла головой, не способная произнести ни единого слова.
— А вот я провел тест. Она ведь не сестра тебе, так?
В ее голове будто кружил серый смерч. Если Дядя знает об этом, Ари, наверно, сдалась. Ее арестовали. Или убили. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Вы сказали, что защитите ее!
Дядя равнодушно продолжал:
— Ты говорила, что ни с кем никогда не связывалась через атриум и не пользовалась ни одной библиотекой.
Она, вздрагивая, отвечала:
— Это правда, Дядя. До тех пор, пока… пока не предупредила Ари.
— Тогда скажи мне, как ты научилась клонировать себя?
Ее рот приоткрылся в удивлении.
— Я не делала этого, Дядя. Это мать.
— У Шукоды никогда не было времени на детей.
Ханан с готовностью кивнула:
— Она, вероятно, раскаялась в этом. В последние годы жизни она, видимо, решила зачать Ари. У нее не было выбора. Отец был мертв, она не могла зачать от него.
— Я понимаю, что ребенок способен чувствовать свою вину. В глазах твоей матери ты всегда была неудавшейся дочерью. Ты думала, что будешь лучше в другом варианте?
— Я не делала этого, Дядя, — настаивала она.
Он должен поверить. Как он может не верить ей!
Он сказал:
— Последние два года жизни Анна Шукода провела в государственной тюрьме. Она умерла прямо в камере. У нее не было никакой возможности создать такую мерзость.
— Она же была в ссылке! — простонала Ханан. — Так говорили в новостях. Я сама видела передачу. Наемный убийца застрелил ее в ссылке.
— Просто политически выгодная версия. И ты, как я вижу, учла это.
Он развернулся к выходу. Ханан поспешила за ним, схватила за руку.
— Дядя! Вы должны верить мне!
Его кулак впечатался ей в глаз. Голова запрокинулась. Пол закружился и ударил в плечо. Разноцветные вспышки боли замелькали перед глазами, когда она попыталась встать.
— Дядя! Подождите. Не уходите!
За ним щелкнул замок. Она бросилась на дверь:
— Я не делала этого! Дядя! Это моя мать! Я невиновна. Невиновна! Невиновна! Пожалуйста, верните мне мою жизнь…
Она колотила в дверь, пока не онемели кулаки, потом сползла по стене на пол. Слезы катились по щекам…
Нет ничего важнее семьи. Вот почему Дядя устроил эту убийственную карусель в своей. Вначале отец, потом мать, потом Ари… и все для того, чтобы спасти честь семьи. Следующей жертвой может стать Ханан. А Сеид? Дядя, наверно, уже подозревает ею, во всяком случае, перестанет так доверять. Она вспомнила мышь в пальцах Дяди. Не будет Сеида, Дядя возьмется за Сари и Хамаля. Наставлять подрастающее поколение. А если наставления не пойдут впрок — убивать.
Она медленно встала и направилась к мусорной корзине. Ханан смотрела, что осталось от летучей мыши. Голова разнесена пулей, а тельце не тронуто. Опустившись на колени, она вытащила мышь, проведя пальцем по гонкой косточке правого крыла, нащупала капсулу. Здесь. Цела. Ханан улыбнулась. Видимо, атриум был разрушен до получения сигнала о самоуничтожении. Она пригнулась, пытаясь укрыть то, что она делала, от видеокамер. Поднеся мышь к самому лицу, она сильно сжала зубами кость. Потом сквозь прорванную кожицу крыла выдавила капсулу и спрятала ее в ладони.
Ближе к полудню вернулся Дядя. Пришел проявить собственную разновидность милосердия.
— Ничего нет важнее семьи, — говорил он, ярость застыла на его лице, — поэтому я не могу допустить, чтобы члены моей семьи были преданы суду. Это было бы унизительно и оскорбительно, стало бы поводом для насмешек. Я считаю, что правосудие должно вершиться в семейном кругу.
Ханан поднялась из-за стола и пошла через комнату прямо на него.
— Поэтому ты убил моего отца? — тихо спросила она. — Чтобы не судить его за государственную измену?
Дядюшка нахмурился, но не ответил ей. Он продолжал:
— Самоубийство как знак раскаяния могло бы замять этот скандал.
— Понятно, — она подходила все ближе, — ты и матери моей помог с самоубийством?
Он обнажил зубы в подобии усмешки. Этот вопрос ему понравился.
— О да. Я приказал застрелить ее.
Ханан медленно кивала, перекатывая мышиную капсулу между большим и указательным пальцами. Яд, содержащийся в капсуле, мог реагировать только в крови.
— И Ари. Ее ты тоже застрелил? Хотя и обещал защитить.