СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова

Хмельницкий Дмитрий Сергеевич

В. М. Фалин справедливо считает дискуссию о том, как следует рассматривать в данном случае задержанных польских военнослужащих, вопросом принципиальным, и, исходя из того, что поскольку главнокомандующий польских вооруженных сил маршал Э. Рыдз-Смиглы от имени польского правительства отдал своим войскам приказ: «С Советами в бой не вступать, оказывать сопротивление только в случае попыток разоружения наших частей… Части, к которым подошли Советы, должны начать с ними переговоры с целью вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию», [201] и тем самым исключил возможность объявления нам войны, польские пленные должны считаться не военнопленными, а интернированными. Он считает серьезным заблуждением объявить постфактум войну с Польшей, назвав интернированных военнопленными. [202]

201

195. Цит. по: Иванов В. Канун катастрофы. С. 120.

202

«Круглый стол»: Вторая мировая война — истоки и причины. С. 7.

Доказав факт военных действий Красной армии против польских военных частей, отметим, что с юридической точки зрения для войны характерен такой признак, как формальный акт ее объявления. Но, согласно действовавшему до 1907 г. обычному праву, формальное объявление войны не было безусловно необходимым. Войны XIX века не раз начинались открытием

враждебных действий без предварительного заявления. Лишь III Гаагская конвенция 1907 г. об открытии военных действий, ратифицированная Россией, установила, что враждебные действия между договаривающимися державами не должны начинаться без предварительного недвусмысленного предупреждения, которое будет иметь или форму мотивированного объявления войны, или форму ультиматума с условным объявлением войны. Последствием такого объявления является, как правило, разрыв дипломатических отношений между воюющими сторонами и прекращение действия большинства двусторонних договоров (в ноте советского правительства от 17 сентября 1939 г. на имя польского посла в СССР заявлялось, что СССР не может более нейтрально относиться к происходящим в Польше событиям; в этой же ноте констатировалось прекращение действия договоров, заключенных между СССР и Польшей, в том числе, стало быть, Рижского мирного договора от 18 марта 1921 г. и договора о ненападении от 25 июля 1932 г. между СССР и Польской республикой, так как Польское государство было объявлено «отныне не существующим», следовательно, исчезло как одна из сторон договора, как субъект международного права. По этой причине имело место прекращение дипломатических отношений между двумя странами. Начиная с 17 сентября советские власти не признавали дипломатический статус польских дипломатов в Москве и чинили им всяческие препятствия к выезду из СССР, [203] в то время как нормы дипломатического права и права вооруженных конфликтов, напротив, предписывали оказать сотрудникам польского посольства всяческое содействие в выезде. Дипломатические отношения были восстановлены лишь 30 июля 1941 г., когда, в связи с необходимостью создания антигитлеровской коалиции, СССР признал находившееся в Лондоне польское эмигрантское правительство во главе с генералом В.Сикорским и подписал с ним соглашение о взаимной помощи в войне против гитлеровской Германии [204] ). Однако согласно ст. 2 Конвенции об определении агрессии, заключенной в Лондоне 3 июля 1933 г. СССР с другими государствами, агрессией признается не только объявление войны другому государству (этот случай предусмотрен п. 1 ст. 2), но и вторжение вооруженных сил, хотя бы и без объявления войны, на территорию другого государства (п. 2 ст. 2), нападение сухопутных, морских или воздушных вооруженных сил, хотя бы и без объявления войны, на территорию, морские или воздушные суда другого государства (п. 3 ст. 2). При этом, согласно ст. 3 названной конвенции, никакие соображения политического, военного, экономического или другого порядка не могут служить извинением или оправданием нападения, предусмотренного в ст. 2. [205]

203

См.: Семиряга М. И. Советско-германские договоренности… С. 101.

204

См.: Соглашение между правительством СССР и польским правительством о взаимной помощи в войне против гитлеровской Германии, подписанное в Лондоне // Правда. 1941. 31 июля.

205

Внешняя политика СССР. Т. III. С. 645–646.

В качестве примера таких «соображений» стороны, подписавшие конвенцию, в абзаце три приложения к ст. 3 конвенции назвали внутреннее положение какого-либо государства, мнимые недостатки его администрации. [206] Напомним, что именно якобы имевшим место распадом Польского государства и его правительства СССР мотивировал вторжение своих войск в Восточную Польшу. Следовательно, имея в виду вышеизложенное, 17 сентября 1939 г. СССР согласно Конвенции об определении агрессии от 3 июля 1933 г. выступил как прямой международный агрессор; при этом, с учетом германо-советского коммюнике от 18 сентября 1939 г. и последующих шагов правительств СССР и Германии, Советский Союз превратился, по существу, в военного союзника имперского правительства.

206

200. Там же. С. 647.

Именно в Польше с 17 сентября 1939 г. имели место обстоятельства, при которых Советский Союз фактически исполнял обязательства, предусмотренные союзным договором (casus foederis). Одним из свидетельств того, что СССР переступил черту, за которой начинался его военно — политический союз с Германией, явилось подписание 28 сентября 1939 г. в Москве В. М. Молотовым и И. Риббентропом Заявления советского и германского правительств, в котором содержался призыв к Англии и Франции прекратить войну с Германией, что отвечало бы, как сказано в документе, «интересам всех народов». Далее следовало предупреждение, что, если Англия и Франция откажутся от данного предложения, они будут нести ответственность за продолжение войны, причем «в случае продолжения войны правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах». [207] Об этом же говорилось и в заявлении министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, сделанном им 29 сентября 1939 г. по итогам проходивших в Москве 27–29 сентября советско — германских переговоров. В этом заявлении вновь было подчеркнуто, что если Англия и Франция не прекратят «бесперспективную борьбу против Германии… то Германия и СССР будут знать, как ответить на это». [208]

207

201. Правда. 1939. 29 сент.

208

202. Там же. 30 сент. По оценке М. И. Семиряги, предупреждение о том, что СССР и Германия будут консультироваться о принятии «необходимых мер», означало, что советское руководство в обстановке продолжающейся войны совместно с одной из воюющих сторон (Германией) шло на прямую конфронтацию с другой стороной (Англией и Францией), подвергая тем самым свою страну реальной угрозе быть вовлеченной в войну (см.: Семиряга М. И. Советско-германские договоренности… С. 103).

Поскольку Польша хотя и потерпела поражение в войне, однако ее правительство выехало за пределы страны, так и не подписав акта о государственной и военной капитуляции, [209] то, в соответствии с III Гаагской конвенцией 1907 г. об открытии военных действий, она не потеряла автоматически своего суверенитета. Это положение представляется очень важным, ибо, как вытекает из международно-правовых актов, термин «война» употребляется лишь при вооруженном столкновении между суверенными государствами. Следовательно, субъектами войны и вытекающих из нее правоотношений могут быть только суверенные государства как самостоятельные носители международно-правовых правомочий и обязанностей.

209

203. См.: Семиряга М. И. Советско-германские договоренности… С. 102.

Государства ведут вооруженную борьбу посредством предназначенных для этого своих вооруженных сил. Только последним принадлежит право нападения и защиты (активное состояние войны). [210] Таким образом,

польские воинские части как вооруженные силы суверенного государства имели полное право оказывать сопротивление Красной армии, каковое и имело место. Поскольку состояние войны может начинаться не только формальным объявлением войны, но и фактическим открытием военных действий с обеих сторон, [211] СССР следует признать воюющей стороной, а Советский Союз и Польшу — противниками. [212]

210

204. Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. Л, 1926. С. 200.

211

205. Там же. С. 202.

212

206. Оценивая действия Красной армии в Восточной Польше, М. И. Семиряга делает вывод о том, что по своему характеру это была военная акция, но не объявленная официально (Семиряга М. И. Советско-германские договоренности… С. 101). Пожалуй, первым из отечественных ученых назвать события сентября 1939 г. советско-германской войной против Польши осмелился Д. Наджафов (см.: «Искренне Ваш Дж. Эдгар Гувер…» // Коме, правда. 1990. Nq 259). Правда, свое высказывание Д. Наджафов с точки зрения права никак не обосновал.

Отметим, что 28 апреля 1939 г. Германия расторгла договор о ненападении с Польшей, заключенный 26 января 1934 г. СССР же такого упреждающего шага не предпринял, мотивировав прекращение действия всех политических, экономических и иных договоров с Польским правительством тем, что последнее «перестало существовать», как перестало существовать и Польское государство. Однако, как уже говорилось, верховенство власти польского правительства в пределах территории Польского государства, иными словами, суверенитет Польши, ни 17 сентября 1939 г., ни позднее утрачен не был. Это означало, что СССР, введя части Красной армии на территорию Восточной Польши, однозначно нарушил положение ст. 1 договора о ненападении от 25 июля 1932 г. между Советским Союзом и Польшей [213] (формально он сохранял свое действие, несмотря на отсутствие в тексте германо-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. положения о том, что обязательства, вытекающие из ранее подписанных договоров с другими государствами, остаются в силе), в которой обязался воздерживаться от всяких агрессивных действий или нападения на Польшу как отдельно, так и совместно с другими державами. Абзац 2 ст. 1 договора разъяснял, что действием, противоречащим вышеизложенному обязательству, будет признан всякий акт насилия, нарушающий целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой договаривающейся стороны, даже если бы эти действия были осуществлены без объявления войны и с избежанием всех ее возможных проявлений.

213

207. Текст договора см.: Внешняя политика СССР Т. III. С. 556–557.

СССР, осуществляя военное сотрудничество с Германией, напавшей 1 сентября 1939 г. на Польшу, нарушил и положение, закрепленное в абзаце 1 ст. 2 названного договора, где было сказано: «В случае, если бы одна из договаривающихся сторон подверглась нападению со стороны третьего государства… другая договаривающаяся сторона обязуется не оказывать ни прямо, ни косвенно помощи и поддержки нападающему государству в продолжение всего конфликта».

Согласно ст. 3 польско-советского договора о ненападении СССР обязался не принимать участия ни в каких соглашениях, с. агрессивной точки зрения явно враждебных другой стороне. Бесспорно, что соглашения, заключенные СССР и Германией в отношении Польши в августе — октябре 1939 г., носили характер, явно противоречивший данной статье.

Вводом советских войск на территорию Восточной Польши СССР нарушил и ст. 5 Рижского мирного договора с Польшей от 18 марта 1921 г., [214] где Россия, Украина и Белоруссия, а значит, СССР как государство — правопреемник этих республик гарантировали полное уважение государственного суверенитета Польши и воздержание от всякого вмешательства в ее внутренние дела, в частности, от агитации, пропаганды и всякого рода интервенции либо их поддержки. При этом в ст. 23 договора было особо подчеркнуто, что эти обязательства по отношению к Польше распространяются на все территории, расположенные к востоку от государственной границы, указанной в ст. 2 договора (согласно ст. 2 государственная граница проходила на 200–300 км восточнее западной границы этнических белорусских и украинских земель, т. е. восточнее линии Керзона), которые входили в состав Российской империи и при заключении Рижского договора были представлены Россией и Украиной. Напомним также, что, согласно ст. 3 Рижского мирного договора, Россия и Украина отказались от всяких прав и притязаний на земли, расположенные к западу от указанной в ст. 2 государственной границы, а в ст. 4 договора заявлялось, что из прежней принадлежности части земель Польской республики к бывшей Российской империи не вытекает для Польши никаких обязательств и обременений; равным образом из прежней совместной принадлежности к бывшей Российской империи не вытекает никаких взаимных обязательств и обременений между Украиной, Белоруссией и Польшей.

214

208. Текст договора см.: Документы внешней политики СССР. Т. 3. С. 618–642.

Придя на помощь «единокровным украинцам и белорусам», проживавшим на территории Польши (причем без всяких просьб с их стороны), — предлог, использованный Гитлером для аншлюса Австрии, [215] захвата Судетской области Чехословакии, [216] Мемельской (Клайпедской) области Литвы, частично при нападении на Польшу, [217] — и тем самым осуществив военную оккупацию практически половины территории Польского государства (22 сентября 1939 г. правительства Германии и СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая должна была проходить по реке Писса до ее впадения в Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и дальше по реке Сан до ее истоков), [218] советское правительство однозначно нарушило все вышеизложенные обязательства, взятые им на себя согласно Рижскому мирному договору.

215

209. См.: БуллокА. Гитлер и Сталин. Т. 2. С. 176.

216

210. См. там же. С. 196.

217

211. См. там же. С. 250.

218

212. См.: Германо-советское коммюнике от 22 сентября 1939 г. // Правда. 1939. 23 сент. В беседе с послом Шуленбургом, состоявшейся 19 сентября 1939 г., Молотов дал понять, что первоначальное намерение, которое «вынашивалось советским правительством и лично Сталиным», — допустить существование «остатка Польши» (напомним, что абзацы 2 и 3 п. 2 секретного протокола от 23 августа 1939 г. гласили: «Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития. Во всяком случае, оба правительства (Германии и СССР) будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия») — теперь уступило место намерению разделить Польшу по линии Писса — Нарев — Висла — Сан (см.: Германский посол в Москве — в МИД Германии. Телеграмма № 395 от 19 сентября 1939 г. // СССР — Германия. Т. 1. С. 103–104).