Свет чужого солнца
Шрифт:
Эйрис опять подняла два темных цилиндра. На этот раз они тоже потянулись друг к другу. Повертев их в руках, Эйрис выяснила, что разные торцы цилиндриков могут либо притягиваться, либо отталкиваться. Она принялась подносить темные цилиндрики к остальным. Шесть Металлических прилипали к обоим темным. Один, тот, что был из неизвестного легкого металла, на близость темных никак не реагировал. Деревянный, каменный, стеклянный и сделанный из странного молочно-белого вещества — тоже.
Загадочное явление увлекло Эйрис. Один из металлических цилиндров, сначала прилипший к темному, после того, как Эйрис потерла их друг о друга и перевернула, вдруг начал рваться прочь. Она проверила
В воздухе появился слабый аромат. Эйрис принюхалась, но понять, чем пахнет, не успела. Цилиндрики выскользнули из рук, тело пленницы начало сползать по стене, дыхание замедлилось. Пол наклонился, и цилиндрики устремились по скату в снова открывшуюся щель. Пол начал подниматься, плавно увлекая за собой Эйрис. Серебристый нож и мешок остались лежать рядом.
Потолок как будто растворился, и платформа понесла ее вверх, а затем в сторону. По пути спящая подверглась тщательному обеззараживанию, которое, будь она в сознании, вогнало бы ее в краску, хотя делизийцы не слишком заботились о соблюдении норм морали. Прошло немало времени, прежде чем платформа доставила сморенную внезапным сном Эйрис в крохотный прямоугольный отсек в восточной стене. Затем платформа-транспортер двинулась назад, отсек загерметизировался. Дыхание женщины еще больше замедлилось, и она погрузилась в стазис.
6
— Пятьсот пятьдесят четыре, — доложил Энциклопедист.
Три геда у экрана не отреагировали. В центре комнатушки, куда можно было попасть только через центральные ворота, высилась огромная фигура. Ни «джелийцы», ни «делизийцы» никогда не входили через эти ворота. Человек был в полтора раза выше, чем остальные представители его расы и вдвое выше любого геда; ему пришлось пригнуться. Из-за своей абсолютно бесцветной кожи, на которой даже палящему солнцу Кома не удалось оставить своего следа, он казался смертельно бледным; белые, словно покрытые инеем, волосы, заплетенные в десять одинаковых косиц, ниспадали на широкие плечи.
В белоснежной одежде без всяких украшений, с глазами, лишенными обычного для людей темного пигмента, и которые благодаря тончайшим кровяным сосудам отливали розовым, он добрался до Стены в темноте и до сих пор не издал ни звука.
— Родственный вид? — поинтересовался гед, используя конструкцию сомнительного утверждения. Никто из них прежде не встречал подобных особей.
— Возможно. Гармония поет с нами.
— Гармония поет с нами.
— И пусть это длится вечно.
— Это продлится вечно.
Геды встали рядом, опустив руки друг другу на плечи, на спины, на ноги.
К их феромонам примешивался элемент нерешительности.
Белый гигант прижал огневик к квадратной выемке. По полу покатились цилиндрики.
— Стоит принять его, или отправить прямо в Биолабораторию? Я не уверен.
— Гармония поет с нами, — пробормотали двое других.
Энциклопедист мягко зажужжал:
— Примем его в Эр-Фроу, хотя этот экземпляр, похоже, труден для лингвистического анализа. Общение только на примитивном уровне. Влияние на Ключевой парадокс непредсказуемо.
Ответ никого не удивил; каждый уже пришел к такому же решению.
Энциклопедиста геды создали по своему образу и подобию.
Огромный альбинос не обратил внимания на цилиндрики, но поднял нож.
Провел пальцем по лезвию. Капля крови на его обесцвеченной коже выглядела неестественно.
Геды бесстрастно наблюдали за его поведением.
7
Едва открыв глаза, Джехан тотчас схватилась за пояс. Чудесный клинок чужаков был при ней. Здесь же оказалось ее собственное оружие — нож и маленькая черная дубинка. Может, и не следовало брать дубинку, вряд ли она могла на что-нибудь сгодиться — слишком короткая, да и захват неудобный.
Наверное, мастера-воины Эр-Фроу очень малы, если пользуются такими дубинками. Но нож-то обычного размера, так что предположение, что все оружейники — коротышки, — просто глупость. До чего же глупый тест — любой дурак без труда выберет лучшее оружие из того жалкого набора, который ей предложили. Эти мысли, ощущения, воспоминания вихрем пронеслись у нее в голове. Окончательно проснувшись, девушка открыла глаза.
Она лежала в узкой камере, открытой с одного конца. Выглянув наружу, Джехан скользнула в отверстие и легко приземлилась на свои длинные ноги, тут же приняв боевую стойку. Даже при таком скудном освещении ей удалось разглядеть, что все, кто появлялся из других люков, — джелийцы. Но не все были легионерами.
Как же так? Мастера-воины никогда не связывались с горожанами, тем более что некоторые из них недостойны даже защиты. Она заметила гончара — судя по тунике, он не принадлежал ни к одному из легионов, был здесь узкоплечий мальчишка с тощими голенями и… проститутка! В Городе за Серой Стеной — проститутка! Невероятно! Если, конечно, они за Стеной.
Джехан почувствовала приступ страха. Единственное, чего она боялась — провалиться, не выполнить свою задачу, оказаться недостойной Маяка.
Неужели Стена ее не приняла? Но стены комнаты походили на наружную. Пустая камера без окон. А джелийцы, которые спускались с полок, — они что, спали?
Почему? Но все-таки по крайней мере половина из них — легионеры. Конечно, они находятся за Стеной.
— Джелийцы, — проскрежетало сзади.
Джехан обернулась. Говорила немолодая сестра-легионер — ее волосы уже тронула седина, лицо было опалено солнцем, на плече вышиты три солнца.
— Так точно, командующая, — Джехан вскинула в приветствии кулак.
— Но не все, — добавила воительница и вперила взгляд в проститутку, которая тотчас же опустила голову и, в соответствии с традициями, не смела поднять глаз. Командующая рассеянно отвернулась. Джехан последовала ее примеру — если подумать, то проститутки необходимы, ведь здесь и братья-легионеры. Краем глаза она, однако, успела заметить движение проститутки. Как только командующая отвернулась, девица подняла голову, посмотрела на серые стены и снова уставилась на сестру-легионера. Взгляд ее глубоко посаженных темных глаза, все еще ярко подкрашенных, казался испуганным и в то же время вызывающим. Вне всяких сомнений, она намеренно нанесла оскорбление. Взбешенная Джехан схватилась за нож и шагнула вперед.
Старшая жестом остановила ее. Опытным движением командующая мгновенно выхватила свой кинжал, и Джехан стала озираться, пытаясь понять, в чем дело. У противоположной стены, на платформе, которой еще минуту назад не было, стояли три неподвижные фигуры, освещенные оранжевым светом, который лился неизвестно откуда.
Воины привычно заняли оборонительную позицию. Им даже не пришлось приказывать. Джехан встала там, где ей полагалось по рангу — в редкой цепочке, прикрывающей левый фланг. Весь боевой порядок возглавляла седовласая командующая. Имея самый высокий ранг, она автоматически становилась главнокомандующей. Воительница возвышалась над толпой гражданских — она была почти одного роста с двумя братьями-легионерами, стоявшими рядом с нею, — а над этой тройкой нависла платформа с тремя неподвижными фигурами.