Свет чужого солнца
Шрифт:
— Другой солдат.
Он поджал губы. Тут уж Эйрис ни к чему была эмблема, чтобы узнать его ранг. Конечно, он привык приказывать, а не подчиняться.
— Проституция — удел джелиек. Оставь его им.
— Солдат сказал, что мне нужно взять у Брил жетон.
— Да. Чтобы пройти испытание.
— А что, все люди, которые здесь находятся, хотят пройти испытание?
— Нет. Впрочем, большинство из них затем и пришли, но потом передумали.
Некоторые торгуют — в основном зерном, которое привозят из поселка неподалеку. Некоторые притопали из праздного любопытства. Других отвергла Стена.
Эйрис вспомнился угрюмый голос делизийца: «Пытаешься доказать, что Стена тебя не кастрировала?»
Она выпятила челюсть и сжала кулак так, что ногти впились в ладонь.
Солдат внимательно следил за ней, потом спросил:
— Кем ты работала?
Эйрис отметила, что он употребил прошедшее время.
— Стеклодувом.
Он уважительно кивнул: стеклодувов в Делизии ценили. Солдат с любопытством разглядывал Эйрис, но больше вопросов не задавал. От этой деликатности слезы навернулись у нее на глаза. Вежливость — как она могла забыть все за какой-то цикл! «Дурочка», — упрекнула она себя. Усталость, испуг, голод — все, что отошло на второй план, пока ее мысли были заняты Стеной, навалилось с новой силой.
Солдат коснулся ее руки:
— Посиди. Я возьму у Брил жетон для тебя. Стеклодувы не должны общаться с такими, как она. Отдохни здесь, в тени.
Эйрис села, уронив голову от внезапного приступа дурноты.
Солдат подошел к глиняной хижине и постучал в стену у проема. Схватив за руку появившуюся женщину, он выволок ее на улицу. Грязная толстуха с ярко накрашенными веками беспомощно щурилась от яркого дневного света.
Солдат и женщина тихо, но ожесточенно заспорили о чем-то. Эйрис успела заметить, как, переходя из рук в руки, блеснула монета, и вот солдат уже направился к ней, сжимая плоский камень, на котором синей краской был выведен номер: 206.
— Сколько я тебе должна?
Слезы Эйрис успели высохнуть. Она давно поняла, что в этом жестоком мире слезами горю не поможешь.
— Шесть харбинов.
Эйрис отдала деньги. Солдат нахмурился; ей показалось, он предпочел бы, чтобы у нее не было денег. Но монеты взял.
— Оставайся с южной стороны Стены. Наши караулы расставлены только здесь. Стена забрала уже много солдат, нас становится все меньше. В трактире или на базаре ты будешь в безопасности. Не высовывайся в вельд. — Солдат, похоже, проникся к ней сочувствием, но глаза его по-прежнему оставались пустыми. — Всего хорошего, стеклодув.
— И тебе.
«Трактиром» называлось большое помещение, разделенное в глубине на маленькие закутки-"комнаты", в остальной части люди спали на полу вповалку. Тяжелое впечатление от тесноты усугублял спертый раскаленный воздух. За несколько монет трактирщик позволил Эйрис расстелить свой бурнус в одном из закутков, к которому ей пришлось пробираться, перешагивая через едва различимые в полумраке тела спящих. Несмотря на усталость, Эйрис не могла заснуть и долго лежала с открытыми глазами.
Рядом кто-то громко храпел. В первый раз после изгнания из Делизии она чувствовала себя в безопасности и старалась не думать ни о прошлом, ни о будущем.
Наступил Последний свет, и жизнь в поселке закипела. Охотники предлагали дичь, добытую в вельде, свежую рыбу, пойманную в одной из проток неподалеку. Женщины продавали пшеничные лепешки, испеченные здесь же, на камнях, дахофрукты, собранные у подножия холма. В лачуге Брил дымился каф. Запахло едой и сточными водами, воздух огласили крики ссорящихся из-за дичи, наступили часы злобы и суматохи Последнего света перед наступлением тридцати шести часов холода и мрака.
Проснувшись, Эйрис почувствовала волчий голод. Она купила миску тушеного мяса, оказавшегося, как ни странно, очень вкусным. Женщина с простым, открытым лицом, которая варила в котле это мясо, улыбнулась в ответ на ее похвалу. Неожиданно для себя Эйрис спросила:
— Что делают здесь все эти люди? Зачем вы пришли к Стене?
Кухарка фыркнула:
— Тебе-то что?
— Я не хотела вас обидеть.
Кухарка посмотрела на нее и пожала плечами.
— Я пришла вместе с ним. — Она указала черпаком на одного из группы мужчин, которые неотрывно таращились на стены Эр-Фроу, изредка тихо перебрасываясь словами.
— А зачем пришел он?
— За драгоценностями, конечно. Где же еще можно получить такие сокровища даром? А теперь, — лицо женщины исказилось от негодования, — не хочет возвращаться в город. Как и вся эта шайка. Все сидит и смотрит, совсем потерял волю и мужество. Теперь он не нужен ни мне, ни любой другой женщине. Но я осталась здесь.
— Ты можешь вернуться домой.
— В этом лагере не так уж плохо. Ни сборщиков податей, ни Совета. Полно свободного места.
— Ты сама можешь уйти за Стену.
— Нет! Даже за котелок алмазов. Города, которые разговаривают, не для меня.
— А для кого же? — заинтересовалась Эйрис. — Как ты думаешь, кто построил…
— Тише! Открывается!
Лагерь замер. Люди столпились у Стены. Почти весь поселок выбрался из лачуг и напряженно следил за происходящим.
В тишине раздался голос Стены:
— Это город Эр-Фроу. Вы хотите войти. За один раз через эти ворота может пройти только один человек. Он подвергнется испытанию. Если он пройдет его успешно, то сможет войти в Эр-Фроу. Тот, кто войдет в Эр-Фроу, останется тут на год. Ни один вошедший не выйдет раньше чем через год. В Эр-Фроу вам дадут драгоценности, новое оружие и научат новому. Это город Эр-Фроу.
В жаркий солнечный день Эйрис почувствовала озноб. Ни один вошедший не выйдет раньше чем через год.
Стена повторила сообщение. Как только она замолчала, ворота, обведенные черной рамкой, растаяли. Именно растаяли — точнее не скажешь. Эйрис все же успела разглядеть короткий коридор, который уходил прямо, потом направо, внутрь гладкой белой стены.
— Сто сороковой, — выкрикнула Брил, поднимая над головой камень с номером. — Сто сороковой жетон.
На площадку, отделявшую толпу от Стены, вышел мужчина — попутчик кухарки. Эйрис услышала, как та затаила дыхание. Человек схватил заплечный мешок и сделал несколько шагов к Стене. Толпа замерла, не сводя с него глаз. Лица выражали разнообразные чувства: алчность и испуг, сочувствие и зависть, расчет и презрение. Стена в третий раз повторила все сначала.