Свет на пути. В синем небе нет следов
Шрифт:
Исан тоже хотел восстать против Ма Цзы. Это было восстание не против самого Ма Цзы,а против Ма Цзы,созданного традицией. Странный феномен: Исан любил Ма Цзы так же,как Будду и Бодхидхарму, но он не мог смириться с ритуалами, которые выросли позже, когда они умерли.
Но Исан не был великим гением. Он не мог сравниться с Ма Цзы или Бодхидхармой. Он был очень вежлив, и его вежливость делала бунт совершенно невозможным. Нельзя быть вежливым революционером; вы должны быть иконоборцем и больно бить по мертвой традиции. Вежливость сделает вас уважаемым человеком, а не революционером. Именно это и случилось — к сожалению: Исан стал уважаемым мастером. Поскольку он стал уважаемым,он потерял величие революционера.
Когда
Он был очень уважаемым человеком и поддерживал это уважение. Поэтому он и потерял красоту бунта. Это демонстрируют его сутры: в них нет величия или глубины; они вполне хороши, но очень прохладны. Только потому, что Исан хотел бороться с ритуалами, которые возникли после Ма Цзы, он перестал кричать и бить учеников — но он ничего не мог предложить взамен. Поэтому он, в некотором смысле, стал очень беден. Его смирение было велико, его простота была велика, но он не мог принести человеческому сознанию ничего нового и значительного.
Вы должны это запомнить: уважение и бунт несовместимы. Если вам нужно уважение, вы должны соответствовать обществу — а общество состоит из слепых. Даже если у вас есть глаза, вы должны ходить как слепой, вы должны держать глаза закрытыми. Если вы хотите уважения от слепых... они могут уважать только слепого. Зрячий не принадлежит массе, он кажется чужаком. Исану не хватило мужества быть чужаком.
Те, кто жил жизнью чужака, сталкиваются со странными вещами, с которыми люди в обычной жизни не сталкиваются. На днях я получил письмо от саньясина, который был на встрече джайнов, которые как-то вечером тоже пригласили к себе выдающихся поэтов страны. Там был один из величайших поэтов современной Индии, Нирадж — он был здесь, так что вы с ним знакомы. Его освистали и заставили покинуть сцену; и причина была в том, что он упомянул мое имя. Перед тем как начать читать стихи,он представился и сказал: «Все мои стихи принадлежат Раджнишу. Он — источник моего вдохновения».
Тысячи других поэтов и писателей продолжают повторять мои слова, но им не хватает мужества ясно сказать людям, откуда приходит к ним вдохновение. Явный страх перед толпой! Но Нирадж — человек, обладающий всеми качествами льва. Он сказал: «Даже если вы кричите,неважно. Это хулиганство ничего не меняет». Он ушел со сцены со словами: «Да здравствует Раджниш!»
Люди боятся приходить сюда, и причина понятна: если кто-нибудь узнает, что они были здесь... значит, они тем или иным образом связаны со мной. Многие люди хотят быть здесь, но не имеют мужества столкнуться с массами. Даже для того, чтобы прийти послушать меня, нужна смелость! Ни от кого не требуется соглашаться со мной; они могут быть не согласны — но они не могут прийти послушать меня даже для того, чтобы не согласиться. Они читают мои книги,пряча их под обложками других,потому что,если кто-нибудь узнает, что они читают мои книги,их репутация под угрозой.
Один из министров Гуджарата приходил сюда — до того как стал министром. После этого он перестал приходить; и не просто перестал, он сказал моему секретарю: «Вы не должны приходить ко мне в Гуджарат ни под каким предлогом,потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я находился под влиянием Раджниша, что я был как-то связан с ним».
Потом он потерпел поражение и снова начал приходить сюда. Когда вы проиграли, вам не нужно бояться: люди и так не расположены к вам. Он пришел сюда несколько месяцев назад. Я сказал своему секретарю: «Я все равно ни на кого не смотрю — а на этого человека я не буду смотреть специально; он настолько труслив, что, придя к власти, известил: следует держать в тайне, что он был моим последователем, бывал в моих лагерях. Я не люблю подобных трусливо-робких людей».
Он понял,что это правильно. Теперь он снова стал министром,и я сказал одному из своих саньясинов: «Спроси его: хочет ли он увидеть меня?» Он сказал: «Не называйте его имени — по крайней мере, пока я у власти!»
Чтобы быть мятежником, вы должны жить как чужой среди своего народа. У Исана была возможность стать мятежником — и тогда в его изречениях, возможно, появилась бы некая глубина. Некое новое качество, новое измерение, новые цветы могли бы расцвести в его историях. Но, чтобы сохранить уважение, он держал свой мятежный дух под спудом. Изредка что-то выходит наружу; в остальных случаях он — пример бунтовщика, подавившего свой бунт.
Небольшая биографическая справка:
Наиболее выдающимся учеником Исана был Кёдзан, также известный как Янь-шан.
Вам будет интересно, почему у всех этих мастеров два имени. Причина — Китай и Япония: одно имя — китайское, второе — японское.
Мастер и ученик создали новую секта, известную как школа Ку-эй-янь.
Исан очень старался восстать против Ма Цзы, поэтому учитель и ученик — Исан и Кёдзан — основали новую секту; она называется Куэй-янь.
Ее характеризовало различие, сделанное между медитативным дзеном, основанном на Ланкаватара-сутре, и мгновенным дзеном, который полностью отделился от этой сутры.
Ланкаватара-сутра — одна из самых глубоких книг в мире. В ней содержится самое существо Будды, и поэтому ее почитают и любят во всех буддийских странах. Китай, Япония, Шри Ланка, Бирма, Тибет, Тайвань, Корея — весь Дальний Восток любит Ланкаватара-сутру. Она необычайно красива. Она не похожа на другие религиозные книги; в ней есть великая поэзия, это настоящее произведение искусства.
Эта новая секта, основанная Исаком и его главным учеником Кёдзаном, была против Ланкаватара-сутры. Это была трудная задача. Я не думаю, что Исан или Кёдзан могли справиться с ней. Безусловно, Мы Цзы мог бы это сделать. Они не обладали достаточным гением; и все же то, что они делали, было хорошо. Любой бунт хорош, даже если он маленький.
Ланкаватара-сутра проповедует основы постепенного просветления, которое кажется более рациональным, практичным, понятным — вы движетесь шаг за шагом и дисциплинируете себя, а когда настанет время и вы придете к точке, где возможно просветление, оно случится. Но это не мгновенное явление; это не быстрорастворимый кофе. Вы должны подготовиться, чтобы принять его, и эта подготовка может занять годы. Чтобы стать сосудом для просветления, вам может понадобиться двадцать,тридцать лет.
Это была логичная система, поэтому никто никогда не выступал против Ланкаватара-сутры. Даже такие люди, как Ма Цзы и Бодхидхарма, не упоминали ее. Они просто обходили ее. Они делали то, что хотели — и это было против Ланкаватара-сутры, — но не упоминали о ней, потому что тоже любили ее. Ее красота так глубока, что это все равно, что идти против самого себя. Поэтому они не упоминали о ней,они просто обходили ее стороной,потому что проповедовали мгновенный дзен. Они противоречили самой основе Ланкаватара-сутры, но они были способны... Бодхидхарма и Ма Цзы — эти двое действительно были способны дать новое озарение: отбросить старую идею постепенности и принести новую идею мгновенного дзена.
Она подразумевает нечто очень важное. Как только вы отбрасываете постепенный дзен, всякая дисциплина, все ритуалы, поклоне ние становятся бесполезными. Единственное, что остается важным — это медитация, важно оставаться свидетелем в настоящем. Я согласен с ними больше,чем с Ланкаватара-сутрой.
Именно это пытался сделать Исан — но ему недоставало гения, чтобы высказать нечто великое и глубокое, что могло бы сравниться с Ланкаватара-сутрой. Так что он был в трудном положении.
Школа, появившаяся благодаря работе Исана и Кёдзана, была попыткой оформить негативную позицию Ма Цзы по отношению к сутрам.