Свет над горизонтом

От узкого оранжевого пламени коптилки —

сплющенной гильзы с вставленным в нее фитилем — к бревенчатому потолку поднималась длинная, извивающаяся тоненькой черной змейкой струйка копоти. В блиндаже было прохладно и сыро, резко пахло влажными сосновыми досками и мокрой одеждой. К 44-му году разного рода укрытия делали добротно, даже в тех случаях, когда пользовались ими день-два.

У самой двери, примостившись на ящике из-под патронов, солдат возился с фонарем «летучая мышь». В углу за сколоченным из неструганых досок, покрытым синей засаленной клеенкой столом, опустив голову на согнутые в локтях руки, сидел майор. Казалось, он спал. Очевидно, усталость свалила его во время работы. На столе лежали испещренные разноцветными линиями карты, карандаши, раскрытая полевая сумка, котелок с остатками ужина, жестяная кружка и какие-то бумаги. Легкий сквознячок, проскальзывавший сквозь завешенную пятнистой плащ-палаткой дверь, еле-еле шевелил белые — то ли седые, то ли просто выгоревшие на солнце — волосы. По обращенной к свету части лица, по впалой, бледной щеке и резко исчерченному глубокими морщинами лбу скользили серые тени. Тишину нарушало доносящееся от противоположной стены кряхтенье лежащего на нарах, укрытого двумя шинелями лейтенанта — начальника штаба отдельного батальона 130-го латышского стрелкового корпуса.

Но сидящий за столом офицер не спал. Уже давно его мучила жестокая бессонница. Сейчас он думал. А думать было о чем.

Советские войска, продолжая активные действия на всей протяженности фронта от зеленых склонов Балкан до свинцовых вод Балтики, нанесли врагу несколько особенно сокрушительных ударов. Кровопролитные бои развернулись на территории Румынии, Югославии, Венгрии, Чехословакии и Польши. Наши части вышли на границу с Германией. Четко взаимодействовали фронты, и к концу лета армии вступили в Эстонию и Латвию. Не считаясь ни с какими потерями, гитлеровцы в безысходном отчаянии цеплялись за каждый более-менее приспособленный к обороне пункт и продолжали удерживать в своих руках важнейший стратегический узел Прибалтики — Ригу.

Осенью 44-го перед войсками Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачу: одновременно, совместно с кораблями Краснознаменного Балтийского флота провести ряд мощных ударов и вбить «клинья» в боевые порядки группы вражеских армий «Север». Задача была не из легких. В своем составе противник имел 56 дивизий и 3 моторизованные бригады. Три четверти миллиона солдат, тысячи минометов, орудий и танков, сотни самолетов. В ходе операции предстояло расчленить группировку врага, затем последовательно уничтожить попавшие в «котлы» и «мешки» соединения и завершить полное освобождение Советской Прибалтики. По пространственному размаху и количеству привлеченных сил это наступление можно было считать одним из крупнейших в осенней кампании. Ригу и основную часть остававшейся еще под пятой оккупантов территории республики должны были освободить воины созданного в середине апреля 3-го Прибалтийского фронта под командованием генерала Масленникова и 2-го Прибалтийского, который возглавлял генерал Еременко. Главную роль в этой операции предстояло сыграть трем армиям: 10-й гвардейской генерала Казакова, 42-й — генерала Свиридова и 3-й ударной — генерала Симоняка. Честь освобождения столицы Латвии предоставлялась 130-му латышскому стрелковому корпусу, которым командовал генерал Брандкалн.

Да, задача была не из легких. Ее выполнение требовало огромного героизма и мужества

советских солдат и мастерства и таланта полководцев.

На Рижском направлении противник возвел три хорошо продуманных и эшелонированных рубежа обороны. На создание укреплений не жалели ни бетона, ни леса, ни колючей проволоки. Тысячи узников, согнанных почти из всех лагерей, буквально замостили своими костями эскарпы и противотанковые рвы. Первый рубеж «Валга» имел две оборонительных полосы, простиравшиеся в тыл на 10–12 километров. В 80 километрах от него находился «Цесис» — сплошная траншея: доты, дзоты, опутанные паутиной ходов сообщения с хорошо пристрелянными огневыми позициями. И наконец, третий, считавшийся неприступным, рубеж «Сигулда», в него входили две основных полосы и три промежуточные позиции. В районе города проходили круговые оборонительные обводы. Вот за всеми этими «семью печатями», которые предстояло вскрыть нашим бойцам, находилась Рига — родина комбата-майора.

Неожиданно где-то наверху загрохотало. Послышались отдельные выстрелы, сухая дробь автоматных и пулеметных очередей. Из щелей между бревен на потолке посыпался песок.

Резко качнулось и вытянулось почти параллельно столу красноватое пламя. В узкую дверь блиндажа протиснулся пожилой солдат. Остановившись у стола, он огляделся, кашлянул, прикрыв ладонью рот, и шепотом произнес:

— Товарищ майор? А, товарищ майор?

Офицер даже не пошевелился. Боец, колдовавший над фонарем, приподнял голову и приложил палец к губам.

— Ну кто там еще? — лейтенант сбросил шинели, привстал и вытер со лба испарину. — Не видишь, совсем измотался человек, только голову приклонил? Что у тебя?

— Тут от командира 1-й роты пришли, говорят, их, — он кивнул на комбата, — спрашивают, с докладом, наверное, пропустить сюда или как?

— Зови, да тише сапожищами-то. Минуты отдохнуть не дадут.

Солдат высунулся Из блиндажа и бросил в темноту:

— Заходи, слышь, славянин? Заползай и костылями не греми.

В проеме двери, щурясь от света, показался сержант — посланец от капитана, командира роты, занимавшей оборону неподалеку от блиндажа.

— Давай докладывай. Только тихо, тихо, пожалуйста, — лейтенант, постанывая, встал и, держась за стойки, подошел к двери.

— Велено лично, это самое, прямо им — майору, — начал боец.

— Говори мне. Не буди человека. Двое суток глаз не смыкал. Да и меня самого малярия треплет, сил нет, зуб на зуб не попадает.

— Капитан сказали, что у фрицев ералаш какой-то происходит.

— Что еще за ералаш?

— Не знаю, так и передали, ералаш, говорят, начался, срочно сообщи комбату, так, мол, оно и так, может быть, это и приготовленный сюрприз.

— Ну, а все-таки, — майор неожиданно поднял голову, — к атаке готовятся, что ли?

— Не знаю. Суетятся. Стреляют, а в кого не ясно. Вроде как бы между собой.

— То есть как это между собой?

— Не знаю. Больше ничего передавать не приказывали — доложи, мол, и точка.

— Хорошо, сейчас сам приду. Как там дождь-то, перестал или еще льет?

— Кончился, товарищ майор. Разведрилось, кое-где звезды высвечиваются. К утру, наверное, совсем распогодит. Так разрешите идти?

— Иди.

Сержант повернулся и вышел.

— Ну пойдем и мы, лейтенант, на месте-то оно виднее, — майор встал, набросил на плечи шинель и направился к двери, — автомат возьми и гранат пару. Посмотрим, как говорят, на «приготовленный сюрприз».

— Слушаюсь, — лейтенант взял оружие и, слегка покачиваясь, пошел за комбатом.

Сразу же их окутала густая черно-синяя ночь. Только слева, метрах в пятидесяти, частыми белыми черточками еле-еле проступали во мраке стволы березок, а справа, за линией окопов, изредка вспыхивали малиновые зарницы и доносился шум вялой, будто бы нехотя затеянной, перестрелки. Дождь перестал, но воздух до предела был насыщен влагой. Прямо за порогом расползлась огромная лужа.