Свет над горизонтом
Шрифт:
— Садитесь, пожалуйста, — он подал ей стул, а сам поднялся и, уперев ладони в стол, уставился на девушку ласковыми, внимательными глазами.
— Вот все, что у нее отобрали, — хрипатый положил перед лейтенантом букет уже немного пожухлых кленовых листьев, носовой платок, плоскую пудреницу с разбитым зеркалом, короткий обломок расчески, несколько рейхсмарок, ключи и заколки для волос. — В рюкзаке немного продуктов и кое-что из женских тряпок.
— Так, так. Ступайте, Эрик. И когда только вы перестанете брызгать слюной при разговоре? Идите на кухню. — Офицер взял удостоверение и, раскрыв его, спросил: —
— Ирма Линдус. Я…
— Минуточку, извините. Как попали в Кайпилс?
— Я ходила менять вещи на продукты на хутора, вы же знаете, сейчас с продовольствием совсем плохо, и, возвращаясь, кажется, застудила зубы, — сплошные дожди, ноги все время мокрые, такая резкая боль, нет никаких сил терпеть, вот и решила зайти к доктору, — Ирма застенчиво улыбнулась, — а он, наверное, переехал, придется теперь искать другого.
— Да, он действительно переехал в иное место, но искать его не придется, мы вам устроим с ним встречу, если это, конечно, понадобится — офицер сочувственно закивал головой, затем повернулся к человеку в белом халате и спокойным тихим голосом сказал: — Осмотрите ее, Фогель, и уж помогите, пожалуйста, такой симпатичной фрейлин, избавьте ее от столь тяжкого недуга. Я, правда, сам никогда не мучился с зубами, но мне говорили, что это весьма неприятное ощущение.
Тот, кого назвали Фогелем, подошел к стулу, на котором сидела Ирма.
— Будьте любезны, запрокиньте, пожалуйста, голову и откройте рот, — зашепелявил он, — прошу вас. — Потом вынул из кармана плоскую никелированную лопаточку и кругленькое зеркальце на длинной тоненькой ручке. — Какой зуб вас беспокоит?
— Третий коренной сверху, — промычала Ирма.
— Так больно? — он постучал зеркальцем по зубу.
— Да, очень, осторожней, пожалуйста, доктор.
— Совершенно правильно, только это не простуда, а свежее дупло, необходимо пломбировать, все же остальные зубы, как жемчужины в королевском ожерелье.
— Я же говорила, — облегченно начала Ирма и поправила юбку на коленях.
— Подождите, не мешайте мне, — он достал какой-то блестящий крючок и опять склонился над девушкой. — Откройте рот, пошире и язык уберите.
Ирма почувствовала, как по зубу осторожно начали царапать.
— Больно же, доктор, — лицо ее скривилось, на глазах выступили слезы.
— Неправда, фрейлин, — «доктор» выпрямился и отвел в сторону на лоб закрывающий глаз диск, — дупло искусственное, сделано специалистом — и очень квалифицированным — недели две-три назад и состарено особой мастикой. Ни воспалительного процесса, ни обнажения нерва нет, а следовательно, болеть, к счастью для вас, не может — ваше утверждение идет вразрез со всей стоматологической наукой.
— Вот это ближе к истине, — ласково протянул офицер, снял телефонную трубку и набрал номер. — Оберштурмфюрера, пожалуйста. Хайль Гитлер, господин оберштурмфюрер, докладывает лейтенант Рейнхольд. На квартире доктора Петерса задержана молодая особа, назвавшаяся Ирмой Линдус. Документы в полном порядке. «Легенда» вполне правдоподобна, но доктор Фогель обнаружил при осмотре ложное дупло. Так. Слушаюсь. Будет немедленно исполнено, господин оберштурмфюрер, — офицер положил трубку на рычаг. — Отто, Эрик, немедленно доставьте задержанную к оберштурмфюреру Вайсу и прошу без ваших телячьих комплиментов, от них даже меня тошнит.
— Так вот, Вальтер, нам действительно что-то уж очень везет. Сейчас мне сообщили: на явке была сделана засада, захвачен связник
— И когда же он будет здесь? — поинтересовался штурмфюрер.
— Это не он, а она, молодая симпатичная женщина: Ирма Линдус. Сейчас ее привезут к нам, а уж мы постараемся, чтобы она выложила все.
В дверь постучали. Вошла секретарша.
— Задержанную доставили, господин оберштурмфюрер.
— Давайте ее сюда.
Вайс пристально смотрел на сидящую перед ним женщину. Это было его манерой: постараться составить свое мнение о человеке до ознакомления с документами и до начала допроса. Выработать подход к объекту, форму дознания.
Лет двадцать пять — двадцать шесть, если учесть потрясение от ареста, может быть, и меньше. Интеллигентна. Красива, очевидно, умна. Держится настороженно. Впечатлительна. Эмоциональна. Немного нервна, скорее всего новичок, не исключено, что это даже ее первая подобная операция. Старается смотреть прямо в глаза. Дескать, я вся тут, скрывать мне нечего — наивное дитя.
Он взял лежащую перед ним голубую папку с белым распластанным орлом на переплете и медленно просмотрел донесение и документы, отобранные у задержанной. Потом, прищурив глаза, внимательно посмотрел на девушку и нажал кнопку звонка.
В дверях появилась Грета, и рядом с ней гестаповец.
— Отправьте, пожалуйста, в седьмую камеру. — Вайс заметил, как на лице сидевшей на какой-то миг появилось и тут же исчезло то ли удивление, то ли недоумение. «Вот это уже хорошо, — отметил он про себя. — Она ожидала допроса, чего угодно, но только не того, что произошло».
Девушку увели. Когда за ними закрылась дверь, Вайс повернулся к притихшему в углу дивана Вальтеру.
— Ваше мнение, штурмфюрер?
— Это, несомненно, та связная, — гестаповец встал, отряхнул пепел сигареты в пепельницу и неторопливо прошелся по кабинету, слегка шаркая подошвами сапог по густому ворсу ковра, закрывающего почти весь пол. — Хрупкая, слабая девчонка. Работает, конечно, за идею. Комсомолка, а может быть, и коммунистка. Подкуп, мне думается, исключен. Однако, как большинство молодых, здоровых и красивых людей, очень жизнелюбива, отсюда — плюс то, что мы ограничены во времени — вывод: допрос третьей степени, обещание сохранить жизнь — и правда из нее посыплется, как переспевшие желуди с дуба.
— Кое с какими вашими наблюдениями и доводами, коллега, я согласен, но абсолютно отрицаю заключение — метод получения необходимых нам сведений. — Вайс достал сигарету и по привычке стал вертеть ее в пальцах. — Присаживайтесь, Вальтер, и давайте пофилософствуем.
«Начинается. Интеллигентские слюни, — подумал штурмфюрер, — а время идет, и только бог ведает, что могут натворить шестьдесят отборнейших, первоклассных бойцов, которые сейчас шляются где-то в нашем тылу».
— Вы сами сказали: подкуп исключен. Правильно. И тут себя опровергли, предлагая ей сохранить жизнь. А ведь это тот же подкуп, только цена не деньги, а жизнь. Не логично. Допрос натур тонких, а тем более женщин, дело тоже тонкое, и грубости здесь быть не может, разумеется, физической. Кстати, вы читали Стефана Цвейга?