Свет Надежды

Абдуллова Сафийа

– О, нет-нет-нет. Я люблю готовить. Конечно, я не шеф-повар и не мастер в этом деле, но моим подругам нравится, они любят, когда я готовлю.

Николай также заказал небольшой шоколадный тортик, который вскоре принесли ему. Надя почти допила свой кофе, украдкой поглядывая на вкусный десерт. Николай уловил её жадный взгляд и пододвинул тарелочку поближе к ней.

– Угощайтесь, я все равно передумал есть его.

– Спасибо, но я не могу быть такой наглой, – отвечала она, и, взяв десертную вилку, разделила пополам вкусность и отложила свой кусочек на блюдце из-под кофе. Николай с удивлением наблюдал за ней, словно её поведение – это редкость в современном мире.

– Я отдал

десерт вам. Зачем же его делить? – спросил он, глядя на свой кусок.

– Просто мне неловко будет есть одной. Всегда приятнее разделить еду с кем-то, да?

Её собеседник кивнул. Его взгляд вновь опустился на красную книгу, лежащую неподалеку от локтя Нади. Николай прищурился, поджал губы, словно что-то обдумывая и решая. Надя заметила его внимательный взгляд на книгу и спросила:

– Все в порядке?

– Да, Надежда. Вы ведь серьезно заинтересовались автором… Ах, как же его, гм-м… Андрей Бояркин, верно?

– Да, но я пока не знакома ни с одной его книгой. Вот, буду знакомиться, – отвечала она, взяв в руки книгу дешевого издания.

Тихий тембр голоса Николая, спокойная жестикуляция и деликатная манера общения оказали благотворный эффект. Надежда, когда им приходилось уже расставаться, спросила, будет ли он на этом месте ещё раз?

– Как было бы хорошо, если бы я был здесь ещё раз. Но не обещаю, может, встретимся где-нибудь ещё… А сейчас, до свидания.

Николай взял пальто с диванчика и быстро вышел, оставив за собой лишь сладкий аромат одеколона. Эта встреча закончилась также быстро, как и началась. Надежда направилась домой в уже хорошем расположении духа. Разговор, состоявшийся между ней и Николаем, воодушевил и даже взбодрил её уставший от работы мозг, замотивировав на завтрашний день.

Декабрьское утро. Темно. Небо готовится к появлению первых лучей солнца. Надежда привыкла к своему графику работы и поднималась всегда раньше будильника. Организм сам уже будил её, ощущая, что пора бы уже начать действовать. Что ни говори, а работа у неё была действительно любимая, поскольку, приходя в студию, она ощущала себя на своем месте. Рано утром она готовила рабочие места для ребят, сама брала мольберт, холст, делала постановки, переделывала некоторые работы учеников, выставляла новые ценники на витрине с картинами. Большие витринные окна открывали вид на всю рисовальную комнату, в которой создавались новые произведения искусства. Многие из жителей Петербурга были зрителями преподавательской деятельности Надежды, мастерства её учеников и результата долгой работы над картинами.

Надежда вела свой бизнес лишь пару месяцев, и пока ей удавалось удержать внимание людей на искусстве, но она видела, как всё чаще и чаще люди проходят мимо; её картины становятся просто декорациями в этом большом городе, где художнице вроде неё трудно наладить свое дело в одиночку. Никто не помогал ей, она платно обучала детей, продавала картины и мечтала, что когда-нибудь её студия будет узнаваема всем городом. Но пока ей остаётся только усердно работать и копить деньги.

Потихоньку в студию начали заявляться ученики и их родители. Уединение девушки развеялось, и она погрузилась в пучину разговоров о занятиях, о способностях своих учеников и их результатах. Бумажная работа ожидала её в конце дня, но сейчас нужно уделить внимание людям, которые искренне заинтересованы в ней и её работе. Она старалась изо всех сил, но всегда будут те, кто обесценит твой труд: один из родителей, который заявился сюда по просьбе супруги, напрямую сказал Надежде: «Творчество для бедных людей». Здесь в голове Надежды всплывали образы знаменитых художников и скульпторов, которые зарабатывали огромные суммы на продаже своих работ. Девушка сдерживалась,

если слышала подобные речи, но внутри себя всё время приводила доводы, что её искусство – не пустой звук. Надя не спорила с этими персонами, лишь примечая для себя, что такие люди не способны взглянуть на мир другими глазами, они убеждены, что деньги – это главная цель в жизни.

Занятия начались. Родители покинули студию, обещав заявиться через пару часов за своими чадами. Надежда приступила к объяснению новых задач предстоящей работы. Она, как и её ребята, тоже брала те же постановки и писала картины вместе с ними, объясняя на своём примере, как работает глубина в трёхмерном пространстве, как строить перспективу и прочее, прочее… Это была первая группа детей, которые посетили её. Такие приливы родителей и детей было всего два. Первый – с девяти до часу, и второй – с двух до пяти. Дети младшей группы занимали первую половину её рабочего дня, а дети (или уже подростки) из второй группы приходили сами после школы, без сопровождения взрослых.

Иной раз Надежда уставала от постоянного общения и повторения одних и тех же терминов, приёмов, поэтому закруглялась пораньше, распуская учеников по домам. Оставшееся время она посвящала чтению или работе над новой картиной, которую впоследствии готовила на продажу, выставляя на витрину студии. Она весь день была занята, а после этого заглядывала в кофейню по дороге домой. В этот раз у неё не было никаких встреч, но внутри у неё остался приятный осадок от того вечера, когда она свободно высказывала свои мысли, и её собеседник внимательно слушал, давал нужные советы и делал выводы вместе с ней.

Она по-прежнему читала книгу Андрея Бояркина и удивлялась, как автор точно подмечает её душевную тревогу, старается дать не волшебную таблетку, которая якобы решит все проблемы, а ведёт её к тому, чтобы она находила ресурсы в самой себе, чтобы дальше направить их в нужное русло.

Прошло чуть больше недели. Заморозки отступили, и приятная солнечная погода всё больше и больше заглядывала в город, хотя это было почти аномально для северной столицы. Она приготовила студию. И в ожидании посетителей приступила к недописанной ранее картине – букет красных роз в фарфоровой белой вазе на фоне дымчатой драпировки. Ярко-красный цвет ей особенно нравился в этой картине, поэтому она гордилась тем, как живо прописала лепестки раскрывающихся бутонов.

Переместимся на людную улицу Петербурга и взглянем на то, как витрина привлекает прохожих. Даже люксовый черный кабриолет остановился рядом, и из окна водительского сиденья выглянул мужчина. Его привлёк один сюжет с морем, который стоял в самом центре. Выйдя из машины, он подошёл поближе, чтобы разглядеть картину, но его взгляд перешёл на художницу в рисовальной комнате. Она сидела к нему боком, волосы её собраны в пучок, а в руках порхала кисточка, выводящая изящные мазки на холсте.

Надя привыкла, что зрителей у витрины много, поэтому не обратила внимания на пристальный взгляд потенциального покупателя.

Пока Николай разглядывал картины и художницу, он слышал, как люди рассуждают о её работах: «Красиво, правда цена оставляет желать лучшего… Слишком уж дорого за такое! Мой шестилетний сын и то лучше нарисует… Талантливо, но таких денег не стоит… Здесь бы булочную открыть…»

Николай оглянул толпу зевак и прохожих, осознавая, насколько духовно неразвитыми являются эти люди. Он поднялся по лестнице и вошёл в студию. Тибетский колокольчик оповестил о приходе, поэтому Надежда поднялась, ожидая увидеть перед собой торопившихся родителей или старательного ученика, пришедшего почему-то на полчаса раньше, но перед ней выросла тёмная фигура с угрюмым, но не злым выражением лица.