Свет с Востока

ТЕОДОР АДАМОВИЧ ШУМОВСКИЙ

1938 г.

Автор выражает искреннюю Благодарность за помощь в издании книги Евгению Ильичу Зеленеву —декану Восточного факультета СПбГУи Роману Викторовичу Светлову —директору Издательского Аома С.-Петербургского государственного университета

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ВОСТОЧНЫЙ ФАКУЛЬТЕТ

Т. А. Шумовский

СВЕТ С ВОСТОКА

ИЗДАТЕЛЬСТВО

С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

2006

ББК 84 Ш96

Печатается по постановлению Редакционно- издательского совета Восточного факультета Санкт- Петербургского государственного университета

Шумовский Т. А.

Ш96 Свет с Востока. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. — 351 с. ISBN 5-288-04199-7

Воспоминания видного петербургского востоковеда-арабиста, доктора ис­торических наук ТА. Шумовского (1913 г. р.), охватывают период с дореволю­ционных лет вплоть до постсоветского времени. Это книга о драматической ис­тории России и российской науки, о судьбах отечественного востоковедения, рассказанная от первого лица.

ББК 84

ISBN 5-288-04199-7

По перепутьям северной столицы Летит атлант на взмыленном коне, И чопорная тень императрицы В венецианском мечется окне.

Лист за листом роняет клен поникший На шепот вод, на сонную струю. Брожу один, усталый и притихший, И вспоминаю молодость мою.

И на своей, когда грущу я, тризне Одна мне мысль покоя не дает: Что листья мы на вечных водах жизни, Что все пройдет — метанья и полет.

Пролог

Редкий в наших краях безоблачный и жаркий сентябрьский день — стоит бабье лето. Привольно раскинувшись, Нева медленно несет свои воды на запад — мимо Петропавловской крепости, мимо статуй Зимнего дворца, задумчиво глядящих на свое трепетное отра­жение в реке, от чугунных львов к каменным сфинксам, мимо Адми­ралтейства и Кунсткамеры, мимо холодного полукруга Сената и двор­ца полудержавного властелина, кончившего жизнь узником в далеком Березове, мимо Иностранной коллегии с дверью, в которую входили Пушкин и Грибоедов, мимо гордого обелиска «Румянцева победам» и Академии художеств...

Академический дом с двадцатью шестью мемориальными доска­ми. Здесь семьдесят лет назад я впервые встретился с моим будущим учителем и наставником, академиком И.Ю.Крачковским. Помню его пронзительный взгляд, дружеское рукопожатие...

Здесь начался мой путь в арабистику. Я мечтал о путешествии на восток, древних рукописях, затерянных в пустынях оазисах, караван­ных путях и гортанных криках бедуинов... Предстояло многое и раз­ное, о чем я тогда не мог предполагать, но увлечение востоком всегда было моей движущей силой, востоковедение — моей путеводной звез­дой. Еще римляне сказали: «ex oriente lux» — «с востока свет»...

Если бы мне предложили прожить эту жизнь снова — так как она сложилась, а не мечталась — согласился бы? Сейчас, с дистанции пе­режитого, отвечу, что да. Потому что только делая шаги в неизвестное мы можем понять и реализовать себя и хотя бы отчасти понять вели­кого Ньютона, слова которого стояли передо мной в часы работы над этой книгой: «Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу ... в то время, как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным».

Книга первая

У моря арабистики

Спросили Александра Македонского: «Почему наставника своего, Аристоте­ля, почитаешь ты более, чем царя Фи­липпа, отца своего?» — «Отец, — от­вечал Александр, — воспитав мое те­ло, низвел меня с неба на землю; но Аристотель, воспитав душу мою, под­нял меня от земли в небо».

Восточное предание

ШУША

В 1915 году, спасаясь от бедствий первой мировой войны, мои ро­дители с четырьмя сыновьями, старшему из которых было 13 лет, переехали из Украины в Закавказье.

Самое раннее воспоминание моей жизни: большая комната, два окна; у простенка между окнами —

рояль, на нем играет мама; ее лицо, обрамленное волнистыми черными волосами, сосредоточено, а глаза светятся— как всегда, когда она предается музыке. Я, трехлетний мальчик, стою рядом. Вдруг за окном зазмеилась молния, прогремел гром. Я испуганно уткнулся в мамины колени. Она сняла руку с кла­виш, положила ее на мою голову, и я сразу успокоился.

Каждое лето мама, преодолевая страх перед кипевшей войной, ез­дила на Волынь навестить своего отца, служившего управляющим имением князя Сангушко. В 1918 году, отправившись в очередной раз, она не вернулась. Наш папа послал запрос на имя тестя. Письмо при­шло обратно, на конверте значилось: «не доставлено за смертью адре­сата». А мама, как стало известно много позже, в числе беженцев ока­залась в Польше.

Непостижимым образом она разыскала нас в 1926 году, когда мы уже давно обретались вдали от Шуши. Завязалась переписка, в ходе которой выяснилось: мама добывает средства к существованию уро­ками музыки в частных домах Варшавы. Потом уроков не стало, она переехала в Лодзь, где пришлось работать ткачихой. Старший брат Иосиф и я, мы старались во что бы то ни стало организовать ее пере­езд к нам и создать условия для отдыха после пережитых ею тягот. Весной 1932 года, будучи в Москве, я сделал ради этого все, что мог. Осенью мама приехала в Советский Союз, разбитая двусторонним параличом. Она лежала в московской коммунальной квартире у доб­рой Веры Моисеевны (о которой будет говориться позже), а затем в

8

Книга первая: У МОРЯ АРАБИСТИКИ

больнице. Я в это время только что стал первокурсником Ленинград­ского института и смог повидаться с матерью лишь в праздничные дни 7-8 ноября 1932 года. Свидание оказалось последним. 1 февраля 1933 года мамы не стало. Она прожила всего сорок восемь лет. От­правляясь на каникулы в Закавказье, я привез туда не ее, как предпола­галось первоначально, а урну с ее прахом.

После маминого отъезда в 1918 году, когда она пропала, в нашей семье произошли перемены: отец вторично женился, появилась ма­чеха. В 1919 году первенец моих родителей 17-летний Станислав ушел добровольцем в Красную Армию. Национальность «поляк» он сменил на «украинец», отчество «Адамович» — на «Антонович». Он довольно быстро продвигался вверх: в середине 1920-х годов прислал фотографию, на которой был изображен в мундире с тремя ромбами на отвороте воротника. Достаточно было к трем ромбикам получить четвертый — и ты уже высший чин, «член реввоенсовета». Потом «Станислав Антонович» окончил Московское Высшее Техническое Училище (МВТУ им. Баумана), а в 1930 году в составе группы ком­мунистов-инженеров был послан совершенствовать свое образова­ние в Массачусетском Технологическом Институте (США). Закончив последний, работал в советско-американском учреждении (Амторг). В 1938 году отозван в СССР, назначен заместителем начальника Цен­трального Аэро-Гидродинамического Института (ЦАГИ), стал пол­ковником инженерно-авиационной службы. Дальше, выше: был знаком с Молотовым и его супругой — Полиной Семеновной Жем­чужиной (позже она была сослана Сталиным). Во время войны 1941-1945 годов «Станислава Антоновича» отправляли в США закупать авиамоторы.

После 1946 года я уже никогда не видел этого человека, не имев­шего со мной ничего общего, кроме родителей. Переписки между нами не было.

Карабахский город Шуша, который развел полковника Шумов-ского с родителями и братьями, помнится мне еще несколькими име­нами: плотник Сарухан, домохозяйка Шушаник, солдат Яковенко, священник Феофилактов, знакомые отца Назаревичи, воинский на­чальник Рачковский. Судьба последнего была ужасной: в годину рево­люционной смуты какие-то люди ночью проникли в его квартиру, зарезали его и всю мирно спавшую семью. Был серый дождливый полдень, когда я, притихший мальчик, смотрел сквозь окно на мерно колыхавшуюся похоронную процессию и слушал едва доносившиеся