Свет, сошедший на землю
Шрифт:
“Зачем ему тело Метена?
– с неожиданным новым страхом подумала Хат. – Как жестоки и непостижимы желания богов!”
Ладья причалила, и бог, так же без единого слова или жеста, которые разъяснили бы, что он намеревается сделать, вышел на берег и направился в свою пирамиду. За ним вылезли его маленькие слуги – теперь угрюмые, испуганные, заплаканные. Хат чувствовала, что в этот миг они как никогда похожи на себя прежних – близки сердцем ей, ближе к бунту, чем когда-либо ранее.
Но так же она чувствовала, что этот миг пройдет и не повторится. Дети быстро все забывают. Особенно когда
Бог молча скрылся в своем доме, и следом за ним молча вошли слуги – они тотчас же разделились: Хат отправилась к себе, а дети последовали за Ра.
Процессы гниения еще не начались, поэтому восстановить жизнедеятельность организма было возможно. Кроме того, таури был очень молод и здоров, а значит – воскрешение пройдет без труда. Ра сам проследил за тем, как его укладывают в саркофаг, ощущая смесь торжества и брезгливости при виде грязной рванины, которая соприкасалась с чудесным устройством. Потом, приняв знаки почитания от воинов, бог приказал им немедленно удалиться.
Поддавшись чему-то вроде любопытства, Ра некоторое время смотрел на смуглое лицо со сросшимися черными бровями и страдальчески приоткрытым ртом, черные косы, перевитые обрывками веревок. Потом отошел от устройства и, немного помедлив, направился в свои покои. Все равно выход из зала туда, а значит, таури не минует его.
Действительно интересно – ему никогда прежде не случалось оживлять мертвых таури.
Бог сел на свое ложе, прикрыв глаза, предавшись созерцанию своего совершенства; а его маленькие слуги с любовью и трепетом принялись снимать с него одежды, загрязненные соприкосновением с преступниками. Ра сейчас очень хорошо чувствовал настроение своих жрецов. Они были испуганы, но преданность их не уменьшилась – наоборот, проявленная богом суровость заставила их еще больше почитать его и ценить свое положение. Как же они будут потрясены, когда из зала воскрешения выйдет оживший убитый.
Они воочию увидят, что милосердие и могущество их бога не знает границ.
Метен открыл глаза.
Он лежал, как показалось ему, в громадной светящейся раковине, точно родился в ней заново подобно жемчужине. Юноша резко сел, ощупывая грязной рукой грудь. Он хорошо помнил, что в него выстрелил один из людей, служивших небесному демону. Где же рана? Неужели он был мертв и воскрес?..
Память о боли подсказала ему, что случившееся не было сном – в него действительно выстрелили. Но почему же он совершенно цел? Метен схватился за край саркофага, в испуге и растерянности оглядывая огромный зал. Он во дворце Ра?
Метену было страшно, но вместе с тем он чувствовал необыкновенный прилив сил. А ведь он еще не отвык чувствовать себя сильным и деятельным. Ему только-только минуло шестнадцать лет.
Юноша перебросил ноги через край саркофага, и через мгновение уже стоял рядом со своим временным гробом. Взглянул на свои черные от грязи босые ступни, смотревшиеся так уродливо на блестящей облицовке пола; потом снова, часто дыша от испуга и возбуждения, оглядел зал. Да, это, несомненно, дворец Ра. Так
Метен нашел взглядом выход, но несколько мгновений не решался двинуться с места. Откуда ему знать, сколько там может быть врагов? Но ведь его оживили… значит, им не нужна его смерть?
Метен неуверенно направился к двери, одновременно пытаясь плотнее запахнуть свой рваный плащ, надетый на голое тело прямо поверх набедренной повязки. Он ненавидел угнетателя, который вселился в его друга Инени и назвал себя Ра; но, помимо воли, юноша начал чувствовать свою малость и неуместность в этих палатах. Что же с ним сделали здесь? И чего от него хотят?
Он отпахнул легкую голубую занавесь, разделявшую два помещения, и шагнул вперед. Почти сразу же Метен остановился, увидев Ра.
========== Глава 13 ==========
Исетемхеб, подававшая Ипуверу-“Анубису” тяжелую пектораль* для господина, заметила движение у выхода; она разжала пальчики и выронила драгоценность.
В дверях стоял тот самый грязный преступник, который осмелился оскорбить бога и которого за это… убили…
– Господин, - прошептала бедная девочка. Двое мальчишек-жрецов тоже застыли с разинутыми ртами. Для одного дня этого было слишком много.
Ра повернулся к Метену, отстранив рукой жрецов. Он величественно встал. Пектораль так и осталась ненадетой – длинное распашное одеяние полностью открывало смуглую грудь.
Метен поперхнулся, потом сделал шаг назад. Счел бегство унизительным и остался где стоял, зажав в кулак занавеску.
Исетемхеб моргала, глядя на нежную голубую ткань, скомканную в руке недавнего мертвеца.
– Ты убил меня, а потом воскресил? – наконец сумел выговорить Метен. В голосе появилось больше трепета, чем он хотел ему придать. Юный бог с лицом его друга поднял брови и слегка улыбнулся. Он неспешно направлялся к Метену, и тому становилось все труднее оставаться на месте.
– Да, - проговорил демонический голос. – Ты был убит за оскорбление моей святости, но я бесконечно благ. Я вернул тебе жизнь, поселянин.
Ра остановился совсем близко от Метена – тот обонял аромат его притираний, видел блеск выхоленных волос. Темные глаза, обведенные краской, казались очень глубокими – куда глубже, чем у Инени – и одновременно какими-то пустыми.
– Где мой друг Инени? – спросил Метен.
Его начала бить дрожь от близости этого существа. Как бы он ни крепился. От небесного демона исходила какая-то сила, которая заставляла человека желать подчиниться ему.
Ра снова мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от лица юноши.
– Он послужил высшей цели, смертный, - сказал он. – Он отдал себя мне. Это все, что тебе следует знать.
Маленькие жрецы все превратились в слух. Но ни Ра, ни Метен их не замечали. Метен сжал кулаки, раня свои ладони изломанными ногтями.
– Зачем ты воскресил меня? – спросил он почти с вызовом. Он старался не показывать пробудившегося в нем страха – Метен понимал, что так же легко, как воскресить, его могли убить снова. Это было не то, что сгоряча подставиться под волшебное копье там, в деревне.