Свет-трава
Шрифт:
На несколько минут, пока пели, веселье стихло. Пели раздумчиво, негромко, с настроением. Мыслями уносились в глубь веков, представляя себе тяжкую долю простого человека.
– Ишь как трогательно песня сложена, – сказал Пантелей, – так за сердце и берет. – Он смахнул слезу, нависшую на реснице, предложил: – А ну-ка «Лучинушку»!
Но в этот момент в дверях наконец появилась Маша – утомленная, но счастливая, в марлевой косынке, в белом халате, с чемоданчиком в руке.
Все вскочили, закричали:
– Ура! Машенька!
– Невеста!
Никита Кириллович радостно бросился к Маше, помог снять халат,
Свадьба началась заново. Уже погасли лампы, и свет, еще не очень щедрый, извещал о приходе нового дня.
– За счастье новобрачных! – сказал Иван Иванович, поднимая бокал.
Маша встала.
– Первый тост хочу сказать я!
Она подняла свою маленькую рюмку с красным вином.
– Сейчас я приняла, – весело сказала Маша, – двух замечательных мальчуганов. Мне хочется в первую очередь выпить за их счастье!
К рюмке Маши потянулись рюмки со всех концов стола.
Глава тридцать третья
После отъезда Маши в город прошло несколько дней. Никита Кириллович со стана не приходил. У Сани закончился отпуск, и она редко показывалась в Семи Братьях. Только Федя да Игорь находились все время здесь, ждали известий от Маши и в день по нескольку раз ходили на почту.
Почтарь Катя, еще в дверях завидев их, начинала смеяться, кокетливо поправляя выбившиеся прядки волос из-под красного платочка. Частые посещения товарищей она расценивала по-своему.
– Ничего нет для вас! – с искренним сожалением говорила она.
И в этот раз, прищурив глаза, пожимая плечами, она значительно добавила:
– Забыли!
– Да, кажется, крепко забыли, – вздохнул Федя.
– Вы бы отдохнули, прохладились, – предложила Катя. – Вон там скамеечка. А то вон какой зной на улице!
Но Федя уныло махнул рукой и направился к выходу. Игорь же на ходу успел побалагурить с Катей. Они вышли на улицу. Было душно. С запада наплывали синие тучи, и низко над землей летали стрижи и ласточки.
– Пожалуй, не успеем дойти! – сказал Федя, поднимая кверху голову.
– Стороной пройдет! – возразил Игорь. – Видишь, скатывается на север?
Они медленно пошли по деревне, утешая друг друга тем, что слишком рано начали ждать известий от Маши.
Внезапно налетел вихрь, закружил воронками пыль на дороге и ударил в глаза. Вытирая платком лицо, Игорь прислонился к забору. Федя повернулся, и ветер начал сердито бить его в спину, затем он стих, поднялся вверх и с ожесточением погнал тучи. Через несколько минут небо стало сизым, скрылось солнце, потемнело, и поднялась такая буря, что Игорь и Федя, перебегая улицу, с трудом удерживались на ногах, хватаясь друг за друга. Они остановились под навесом закрытого киоска. Буря вскоре стихла, но, легко поднимая пыль, зашлепали по дороге крупные капли дождя. Через минуту разразился ливень.
Дождь лил, и земля не успевала всасывать благодатную влагу, покрываясь широкими, раздольными лужами. Тучи, темнее и страшнее прежних, шли с запада.
«Пожалуй, не переждать», – подумал Игорь и предложил Феде разуться и отправиться домой. Засучив брюки до колен, увязая и скользя ногами в липкой глине, они торопливо пошли по дороге.
Сзади – сначала тихо, потом громче – послышался шум мотоцикла. Они отошли в сторону. Мимо них, разбрызгивая в стороны грязь и воду, лихо промчалась на мотоцикле девушка в шароварах, в прилипшей к телу голубой майке, с короткими, по-мальчишески подстриженными непокрытыми волосами. Она резко затормозила. Мотоцикл перестал оглушительно стрелять и чихать. В первую минуту Игорю и Феде показалось, что они оглохли.
Это была Зоя, подруга Сани. Она легко перекинула через мотоцикл ногу и, посмеиваясь, остановилась на дороге. Ее не смущал проливной дождь. Она все равно промокла до нитки.
– Вот хорошо, что встретила вас. – Она поздоровалась с Федей. Протянула руку Игорю и сказала: – Зоя. Я привезла письмо от Марии Владимировны.
Это было так неожиданно, что Федя растерялся.
– Мне?
– Да, вам, это совершенная правда! – засмеялась Зоя. – Причем очень важное письмо. Еду я утром по улице на мотоцикле. Вижу, идет Саня с какой-то гражданкой. Останавливаюсь. Саня знакомит меня с Марией Владимировной и просит отвезти вам это письмо.
– Где же оно? – нетерпеливо спросил Федя и протянул руку ладонью вверх. В углублении ладони сразу образовалась маленькая прозрачная лужица.
– Что же, я в такой ливень буду письмо доставать? Оно знаете как у меня запрятано! – И Зоя похлопала рукой по полевой сумке, перекинутой через плечо. – Терпение, молодой человек!
Она так же легко перекинула ногу через мотоцикл, включила зажигание, и снова мотор оглушительно затрещал.
– Куда ехать? – крикнула Зоя.
– За деревню выедешь – там пасека. Так вот к тому дому! – закричал Федя.
– Садитесь кто-нибудь! – предложила она.
– Поезжайте одна. Мы бегом!
Жители Семи Братьев с удивлением наблюдали в запотевшие стекла окон, как по дороге вслед за мотоциклом мчались две мокрые фигуры.
– Спортсмены, должно быть. Соревнование, – сказала Фекла Захаровна, протирая газетой окно приемной. – Погоду-то какую выбрали! – вздохнула она.
Маша писала:
Федя! Первоначальные анализы свет-травы показали, что она действительно содержит в себе оригинальное сочетание ряда редкостных лекарственных веществ, применяемых при нервных заболеваниях. Ею очень заинтересовался профессор-невропатолог Ситников и намерен в своей клинике опробовать лечение свет-травой.
Горячо поздравляю тебя и невольно вспоминаю прощальный школьный вечер. Сад. Зеленую скамейку. Ты стоишь на коленях в темноте сада, освещенный светом праздничных люстр из окна, и рассказываешь захватившую тебя легенду о свет-траве. Я помню твои слова: «Но осталась в народе молва, что свет-трава станет видима только тому, кто пойдет искать ее с чистым сердцем, с глубокой верой, с мечтой найти ее для блага людей».
Милый Федя! Ведь в легенде все это сказано о тебе, о Никите, об Игоре, о Сане. Вам всем стала видима свет-трава потому, что искали вы ее и с чистым сердцем, и с глубокой верой в счастье народа. Каждый из вас в своей долгой жизни еще много раз откроет свет-траву: в научных изобретениях, творениях литературы, в воспитании советского человека, во всем, во всем, к чему будут прикасаться честные творческие руки.