Свет-трава
Шрифт:
Он отдавал свой рассказ в редакцию журнала с уверенностью, что там встретит такое же восторженное отношение, которое вызывали его стихи у всех школьных товарищей и учителей.
Позднее в мыслях его рождались сомнения, будет ли напечатан рассказ в журнале. Но он утешал себя тем, что рукопись отдал в редакцию просто так и ему «наплевать» на то, что скажут недалекие рецензенты.
Но теперь, когда пакет со штампом московского журнала лежал перед ним, он почувствовал, что ответ редакции для него имеет первостепенное значение в жизни. Он ощущал в себе незнакомую растерянность
Игорь взял в руки пакет, осторожно оторвал с двух сторон полоски бумаги, вынул рукопись своего рассказа и рецензию на двух страницах, напечатанную на машинке.
Он жадно пробежал глазами по строчкам рецензии и из первого же абзаца понял, что рассказ забракован.
Игорь вскочил, скомкал в ладонях оба листка так, что они превратились в жалкие, сморщенные комочки; хотел запустить ими в кусты, но раздумал, бросил на стол. Он перелистал рукопись, испещренную пометками на полях с жирно подчеркнутыми карандашом словами и фразами.
– Идиоты! – сжимая кулаки и опускаясь на стул, сказал Игорь. – Насажают там олухов всяких, вот они и…
Он был убежден, что его талантливый рассказ попал в руки непонимающих людей.
Несколько минут он сидел молча, без движения, не желая читать рецензию. Но любопытство взяло верх. Он расправил на столе сначала один листок, потом другой и внимательно прочитал их. Особенно возмутила его фраза: «Автор далек от жизни».
«Да что они, сговорились?!» – подумал он, вспоминая, как недавно за это же его порицал Федя, а потом и Маша.
Кто же был прав? Он или все они?
Игорь был убежден в своей правоте. Он иронически просмотрел заметки на полях рукописи, то и дело шепча:
– Идиоты! Ничего не поняли!
Незаметно сзади подошел Федя – босой, в трусах, в причудливой шляпе из газетной бумаги. На ярко-розовых лопатках и на плечах его лоскутками висела обгоревшая кожа. Шелушился и нос. Как и большинство блондинов, он не загорал, а сгорал и шутил над собой, что по нескольку раз в лето меняет шкуру.
Некоторое время Федя с изумлением смотрел на Игоря, пытаясь понять, что с ним произошло. Затем через плечо друга заглянул на разорванный конверт со штампом московского журнала и все понял. У него сжалось сердце: забраковали произведение Игоря, литературные способности которого он считал вне сомнения и возлагал столько надежд на него! Вот он, первый удар на самостоятельном жизненном пути. Как-то Игорь отнесется к нему? А вдруг бросит писать?
Федя ласково положил руку на плечо товарища, приготовился сказать слово утешения, но тот вскочил, снова скомкал в руках рецензию, сунул ее и свернутую в трубочку рукопись в карман и, не говоря ни слова, не взглянув на Федю, исчез в кустах.
Огородами он выбежал к реке, остановился на зеленом берегу, торопливо разделся, бросился в воду и, прикрывая глаза, поплыл навстречу солнцу. Он нырял, плавал от берега к берегу до тех пор, пока не замерз, тогда вышел из воды, оделся и побежал в горы.
По каменистым выступам, скользя и хватаясь за кустарник, он поднялся на Змеиную гору и быстро пошел по заросшей тропинке. Она вилась по хребту. По обе стороны ее росли молодые елки. Свежий еловый запах разливался над горой, поглотал аромат цветов и прелый, томительный настой опавшей, прошлогодней хвои.
Игорь остановился, с удовольствием вдыхая этот легкий, бодрящий еловый запах. Он устал и чувствовал, как остывал в нем несносный душевный жар, уступая место здравому разуму.
Он сел на траву. К голове и спине его успокаивающе прикоснулись душистые, мягкие ветви пихты. Солнце зашло за сопку, и сразу же схлынул зной. Потянул свежий ветерок. Принес запах грибов. Игорь лег на живот, заглянул под ствол пихты, заслоненный до самой земли опущенными ветвями. Там пряталось семейство рыжиков, таких нарядных и молодых, что он не посмел притронуться к ним.
Послышалось щелканье бича. Егорыч гнал стадо. Игорь вскочил. С громким блеянием пронесся мимо него поток белых и черных овец. Они бежали тесно друг к другу и напоминали пенистые валы Зеленого озера.
Егорыч метался по кустам, зычно приговаривая:
– Провалиться бы вам, окаянным, в тартарары кверх ногами!
Игорь с улыбкой прислушался к необычной ругани пастуха.
– Дьяволы кудлатые! Ишь куды прешь?! – воевал старик в кустах с отставшими овцами.
Стадо принесло с собой комаров. Они звенели, кружились над головой, больно кусали едва прикрытое майкой тело.
Игорь вспомнил, что Федя восторгался Егорычем как новатором. Но тогда он так и не расспросил, чем именно замечателен пастух. Теперь Игоря это заинтересовало, и он решил завтра же побывать у Егорыча на пастбище.
Захотелось увидеть Федю, показать ему рецензию, поговорить, послушать, что скажет он.
Игорь пролез сквозь густой кустарник и не спеша стал спускаться с горы.
А Федя с момента бегства Игоря сидел у ворот на завалинке и терпеливо ждал, когда перебесившийся друг явится к нему на задушевную беседу.
На село опускались сумерки. Вздымая густую пыль, по дороге пробежало стадо овец. Щелкая бичом и посылая овец в ад на вечное пекло, сзади спешил Егорыч.
За овцами степенно проследовали коровы, разбредаясь по дворам. У реки девчонка в длинном платье подзывала забредшего на остров теленка.
– Доча, доча, доча! – на одной ноте кричала она.
По селу с песнями прошли девушки со свинофермы.
Прогудел трактор, прошумело несколько машин с сеном.
То там, то здесь из труб домов потянулся в небо дымок. Готовился ужин.
Во дворе Наталья Родионовна гремела подойником и сердито покрикивала на корову, которую три года назад Федя назвал Лирой. Вскоре Наталья Родионовна открыла певшую на все лады калитку и позвала Федю ужинать.
– Игоря дождусь, бабуся! – ответил Федя. – Вон, кажется, шагает, – показал он на темную фигуру вдали.
Это был действительно Игорь. Он подошел, сел рядом с Федей и, как всегда, без всяких предисловий заговорил о главном:
– В журнале мой рассказ забраковали. Пишут, что автор не знает жизни, что главный герой – тип отрицательный, его надо развенчать, автор же умиляется им. Да сам прочтешь, пойдем.