Свет в ночи
Шрифт:
– Тебе стоит больше спать, - всё также спокойно и бесцветно сказала она.
Нокт слегка наклонил голову и через девушку посмотрел на Гладиолуса. Тот продолжал виновато пялиться на принца.
«Растрепался, сукин сын! Стоило ей только улыбнуться тебе», - Каэлум почувствовал саднящий укол предательства. И веселые картины, как эти двое мило щебечут и смеются у него за спиной, живо заплясали перед глазами. Впрочем, разве он не хотел, чтобы она знала и мучилась от осознания, что она лишь одна из многих и ему ничего не стоит найти другое развлечение.
Он даже сидя умудрился задрать лицо
Фэррон не дрогнула, хотя мурашки бродили по спине табуном от этого давно знакомого ей взгляда. Она как будто даже успела соскучиться по нему.
Ноктис с досадой понял, что на самом деле Лайтнинг не выглядит пошло и развязно. Скорее мягко и светло, по-домашнему уютно. Молочная кофта с длинными рукавами всё ещё съезжала с плеча, демонстрируя лямку белой майки. Она была по-пижамному широкой и длинной и полностью скрывала её фигуру. Из длинных рукавов, широких манжет виднелись только тонкие пальцы, морозно бледные, с аккуратными ногтями. Он даже представил, как они остужают его пылающую голову. Джинсовые шорты не были совсем короткими, как ему показалось вначале, просто, безусловно, её ноги, слишком длинные и изящные для человека, сумевшего сломать ему нос. Лайтнинг была утреннее растрепанной и милой. Такого человека хочется обнимать вместо подушки, утыкаться носом в его одежду и не выпускать из рук никогда.
Осознав это всё, Ноктис ещё больше озлобился и приказал себе её ненавидеть.
– Как я развлекаюсь, не твое дело, - сообщил он напускно жестоко.
Лайтнинг сглотнула, в полной мере осознавая, чем же Ноктис мог заниматься вчера. Противоречивые чувства боли и радости от доказательства, что он потерял к ней интерес, заставили её горько улыбнуться. Она проскользнула мимо Каэлума.
– Ты так говоришь, как будто мне действительно должно быть дело до этого, - сказала девушка, растворяясь за дверью.
Без неё в комнате как будто стало темнее. Нет, это у него в глазах потемнело от злости и бессилия, Ноктис, не чувствуя пространства, поднялся. Ватные ноги чуть было не понесли его за ней.
– Нокт!
– окликнул его Гладиолус.
Опустив мутные глаза, принц посмотрел на друга, тот всё ещё растерянно сидел за столом.
Не был Глад уже растерян, он был напуган за девушку. Гладиолус как никто другой четко видел зловещие всплески ауры Каэлума, и как только Лайтнинг не струсила, когда эта тьма обступила её. Девушка словно даже не почувствовала разрушающего давления Ноктиса.
Сколько раз Глад наблюдал, как принц одним только взглядом ломал людей чуть ли не до приступов эпилепсии. А она…
Гладиолус, наконец, в полной мере осознал весь ужас, что творился в голове Ноктиса по отношению к несгибаемой девушке.
– Не надо… - сказал Глад брату.
Ноктис прикрыл веки, пытаясь понять, какого цвета сейчас его глаза. Он совсем потерялся, ему даже показалось, что все это сон, так неестественны и мутны были его ощущения, а головная боль уже доводила до тошноты.
– Беспокоишься за неё? – с ревнивой издевкой сказал принц.
Гладиолус подошел к Ноктису, ему очень хотелось, чтоб тот сейчас успокоился.
– Не надо, слышишь!- повторил Глад, уже сам не до конца понимая, о чем он говорит - о злости на девушку или неуместной ревности к себе.
Ноктис, сглотнув, открыл алые глаза и со всего размаха ударил громилу кулаком, а потом снова, и ещё раз, и ещё, и ещё, и так пока дыхание не сбилось.
Гладиолус даже не сопротивлялся, он был готов сполна принять злобу Ноктиса за себя, за Лайтнинг, за самого принца. Что Гладу пара синяков, лишь бы Нокт, наконец, успокоился. И вся эта тьма, залившая комнату, убралась восвояси.
Лишившись сил, принц опустил руки. Глад даже не пошатнулся, он, словно огромная надежная скала, продолжал стоять перед принцем. Гладиолус положил свою широкую ладонь на шею принца и притянул потяжелевшую голову Ноктиса к себе, прижал её к плечу.
– Дурак, ты же её любишь, - хрипло сказал добродушный громила.
Ноктиса словно обдало водой с головы до пят, он отдернул свою безвольную голову от друга. Как он мог позволить себе сломаться… всё из-за неё.
– Нет, - твердо сказал сын короля.
Гладиолус промолчал, но Ноктис прочитал в его глазах укор за ложь. И горче всего было, что принц сам осознавал, как бессовестно врет. Гладу неожиданно захотелось съязвить, уколоть, сказать: «Раз это так, зачем она здесь?!» Но он сдержался, чтоб не задеть хрупкое самолюбие сына короля. Хотя, кажется, и эти мысли Ноктис прочитал.
Каэлум-младший поморщился, покорно садясь на стул, он выдавливал из себя последние капли приступа злости.
– Держись от неё подальше,- все-таки предупредил он Гладиолуса, возвращая синий лед в свои глаза.
***
Удар и всплеск. Вода хлестко разлетается под ладонями, бьется о грудь, лицо. Ни о чем не думать, только о своем дыхании и приближающемся крае, стене, которая заставит развернуться и начать всё с начала. Перед глазами голубые и прозрачные тени, стремительные потоки, пузырьки воздуха, покидающего тебя. Ещё один виток и всё…
Ноктис устал и перевернулся, подаваясь тихому колыханию воды. Ему нравилось плавать, вода успокаивала его. И сейчас он искал в ней умиротворения против того, что окружало его. Здесь он не слышал гудящего и раздражающего мира, горячую от боли голову остужала вода, а облака, плывущие высоко в небе, за толстым стеклом напоминали о свободе его выбора. В конце концов, он - Ноктис Люцис Каэлум, и, если он захочет, мир перевернется с ног на голову… Все изменится, сломается, подчинится, всё, но не Она…
Это он подчиняется ей и послушно плывет по течению её ненависти. Чем больше Лайтнинг светится, тем глубже принц погружается во тьму. И так вселенское равновесие сходится. Три дня назад он верил, что сможет просто удержать её. Удержал, она до сих пор сидит в особняке, но какой ценой! Он отвратителен сам себе, и сейчас Ноктис начал понимать, что тем, что гнало его из дома ночью, было чувство вины. Такое незнакомое и давящее.
Лайтнинг же продолжает удаляться от него, словно комета. Ноктис не чувствовал себя таким далеким от неё даже при первой их встрече. Словно сейчас розоволосая была в другом мире, на Коконе, а не в одном доме с принцем.