Свет в оазисе
Шрифт:
– Алонсо, мы подробно поговорим об этом в другой раз.
Они замолчали. Алонсо ел, наслаждаясь своим новым открытием: оказывается, при Консуэло можно молчать, не испытывая никакой неловкости. Это было ново и несло с собой ощущение легкости и свободы. Обычно в присутствии дам приходилось все время говорить что-то любезное.
– В какой момент ты поняла, что мы будем близки?
– спросил он наконец.
– Как только увидела тебя. Или, может быть, чуть раньше, - когда услышала от Суад про твои рассуждения о защитных чехлах. Ведь для таких девушек, как я, вопрос предохранения очень важен. Но сам момент, когда ты на меня набросишься, я все же не угадала. Опоздала где-то на полсекунды, -
Алонсо вернулся в гостиницу за полночь, однако избежать встречи с кузенами не удалось. Они сидели в трактирном зале в обществе женщин, внешность и манеры которых не оставляли сомнений относительно их рода занятий.
– Алонсо!
– окликнул его Энрике.
– Наконец-то ты появился. Иди к нам!
– Оставь его, - сказал Хуан.
– Посмотри на эти негнущиеся ноги. Ему сейчас лучше всего полежать в бане, да поздно уже. Пусть идет спать.
Алонсо именно так и поступил. Ему казалось, что он не сможет заснуть из-за перевозбуждения, однако сон захватил его мгновенно, и на этот раз ему ничего не снилось. Или же он спал так глубоко, что просто не запомнил ни одного сновидения.
***
На следующий день кузены со слугами уехали в Кордову. Алонсо оставался в Саламанке до начала января.
Он время от времени приносил Консуэло дары - то шелковую, ажурную мантилью для ее гребня, то парчу с золотой нитью, то засахаренные фрукты, - понимая, что никакие приношения никогда не оплатят того, чем одаривала его эта женщина.
– У тебя хорошая походка, - говорила она.
– Мягкая, бесшумная. Но ты немного сутулишься. Выпрямись полностью, а главное - наполни себя уверенностью, что ты - награда для любой женщины, желанный цветок! Чувствуй это, и тогда твоя походка котенка превратится в поступь льва...
Консуэло показывала ему, как искать "потайные места" на теле женщины, как запоминать, где они находятся и как на каждое из них следует воздействовать. По ее словам, некоторые куртизанки древней Греции подняли искусство воздействия на особые точки до такой высоты, что могли довести мужчину до кульминации одним касанием пальца.
Консуэло учила его быть внимательным к словам, фразам и жестам женщины, к тому, как она откликается на его ласки, как меняется цвет ее кожи, извлекая из всего этого бесценные сведения о том, чего она от него ждет и в чем никогда не признается. Консуэло говорила о том, как чередовать знаки внимания со знаками равнодушия, когда демонстрировать свою страсть, а когда - скрывать ее.
Дни пролетали с непостижимой скоростью, Алонсо понимал, что его счастливая любовная одиссея приближается к неизбежному концу. Потребность в телесной близости была уже не такой сильной, как раньше. Иногда ему даже хотелось передышки. Но видеть Консуэло, слышать ее певучий голос, спорить с ней, делиться, обсуждать книги - как же мучительно будет лишиться всего этого! Мысль об этом доставляла ему почти телесное страдание.
В то же время Алонсо со всей ясностью понимал, что покинет Саламанку, как только станет известно о падении Гранады. А это означало, что каждый новый день пребывания в раю над древним римским мостом был равносилен еще одному дню голодных мук для дорогих ему людей в родном городе.
Консуэло уже знала от Алонсо множество фактов его жизни. Понимая, как он беспокоится за деда, она пыталась его приободрить.
– Если в городе наступает голод, то последними его жертвами становится знать и богатые люди, так как они могли заранее отложить приписы.
– Не думаю, - сомневался Алонсо, - что дед проявил такую предосторожность. К тому же во время голода нужна еще и охрана.
– Но ты говорил, что твой дед дружен с визирем эмира, - настаивала Консуэло.
– Чего стоит дружба, если визирь бросил его в трудные времена?! Скорее всего, он позаботился о твоем деде.
Алонсо и самому приходили в голову такие мысли.
О Консуэло он знал, что она, как и он, была из рода мулади. Ее родной город, Альхама, пал, когда ей было пятнадцать лет. Вся семья погибла, сама она была продана в рабство. Так бы и осталась невольницей до конца жизни, если бы ее не полюбил купивший ее хозяин, человек знатный и влиятельный. Он дал ей свободу, сделал все, чтобы она получила превосходное образование, купил для нее дом в Саламанке, окружил ее роскошью. Сначала Консуэло не хотела называть его имя, но потом призналась, что речь идет о доне Гутьерре де Карденасе, верховном казначее кастильской королевы и градоначальнике Толедо.
– У него в Толедо большая семья, к тому же он все время сопровождает королеву в ее передвижениях по стране. У нас ведь нет постоянной столицы, как, скажем, у французов. А жаль. Мне кажется, Саламанка вполне соответствовала бы этой роли, - Консуэло сделала жест рукой, как бы обводя открывающуюся перед ними величественную панораму города, реки и моста.
Консуэло несколько раз поднимала в разговорах тему ревности и дружбы.
– Алонсо, если ты будешь страдать из-за того, что я не принадлежу тебе, мы не сможем стать друзьями. Подумай о том, что мы оба при этом теряем. Ведь нас объединяет не одна лишь страсть.
Он признавал ее правоту. Для Алонсо Консуэло была не только необыкновенной любовницей, но и крайне интересным, искрометным, образованным, непредсказуемым собеседником.
На лестнице ценностей Консуэло дружба занимала самую верхнюю ступень.
– Что именно означает для тебя это слово?
– спросил однажды Алонсо, когда после очередной встречи литературного кружка гости разошлись, и они остались наедине.
– Дружба, - стала перечислять Консуэло, - это ты радуешься за другого, помогаешь ему, восхищаешься им. Можешь делать ему замечания и даже упреки, но лишь в тех случаях, если причиной упреков является желание блага твоему другу. Но ты никогда не стремишься им обладать, Алонсо, это самое важное! Слово "никогда" означает, что если такая мысль приходит кому-то из друзей в голову, то он понимает, что отступил от дружбы, что в этот момент он не является другом. И тогда он должен для себя решить, чего он хочет - остаться другом или попытаться изменить характер отношений.
– И ты считаешь, что мы друзья?
– Мы почти друзья. Когда ты избавишься от любых, даже малейших уколов ревности и будешь только радоваться моей свободе, мы станем настоящими друзьями.
– Консуэло, - Алонсо не мог скрыть, что не до конца понимает собеседницу, - почему тебе важно иметь друзей? Ты ведь и без того окружена блистательными поклонниками. Все они восхищаются тобой, все они очень интересные люди...
– Но будут ли они восхищаться мной, если я заболею проказой?
– перебила Консуэло, глядя ему прямо в глаза.
– Останутся ли они для меня интересными, когда впадут в старческое слабоумие? Если ответ на эти два вопроса положительный, то это уже не просто поклонники, а друзья. Знаешь, Алонсо, ни молодость, ни красота, ни даже острый ум не вечны. Друг не оставит меня, и я не оставлю друга, что бы ни произошло. Несмотря на все мое богатство, я прекрасно помню те дни, когда попала в плен и стала невольницей. На всем свете у меня не было ни единой близкой души. Для меня это и есть то, что люди называют адом.