Свет в океане
Шрифт:
Когда месячные не пришли вовремя, Изабель не знала, что и думать. Она уже отчаялась, что сможет снова забеременеть, и вдруг снова затеплилась надежда! Изабель решила, что будет молиться и сообщит Тому не сразу, а немного повременив. Но ей было трудно не мечтать о том, чтобы у Люси появился братик или сестренка. Ее сердце пело от счастья.
А потом месячные вернулись, но стали болезненными и нерегулярными. В такие дни ее мучили мигрени, а ночами она просыпалась мокрой от пота. Задержка могла затянуться на несколько месяцев.
— Во время отпуска я обязательно схожу к доктору Самптону. Волноваться нет никаких оснований, — успокаивала она Тома, безропотно снося боли. — Милый, со мной все
Она любила, любила своего мужа и своего ребенка, и этого было вполне достаточно.
Шли месяцы, в течение которых время отмерялось только обычными для маяка ритуалами: включением двигателя, поднятием вымпела, промывкой емкости для ртути. На стандартные регламентные работы накладывались действовавшие на нервы письменные напоминания бригадира технической службы, что любая поломка испарительных труб может быть вызвана только халатностью смотрителя, а никак не производственным дефектом. Вахтенный журнал перешел с 1926 на 1927 год посередине страницы: в Маячной службе ко всему относились рачительно и оставлять страницу недописанной было бы недопустимым мотовством. Поразмышляв на тему столь неуважительного отношения Службы к Новому году, Том пришел к выводу, что это не случайно, поскольку время как таковое было для нее несущественной категорией. И действительно, вид на бескрайние водные просторы, открывавшийся с галереи 31 декабря, ничем не отличался и 1 января. Он по-прежнему часто находил страницу за 27 апреля 1926 года, и в конце концов журнал стал сам раскрываться на этом самом месте. Изабель много трудилась — огород давал отличный урожай, а дом содержался в образцовом порядке. Она стирала и чинила Тому одежду, готовила его любимые блюда. Люси росла. Маяк продолжал светить. Время шло.
Глава 13
— Скоро ей исполнится год, — сказала Изабель. — Двадцать седьмое апреля не за горами.
Том, убиравший напильником ржавчину с петель погнутой металлической двери, отложил инструмент.
— Интересно было бы знать ее настоящий день рождения.
— Меня вполне устраивает день, когда она появилась здесь. — Изабель поцеловала Люси, сидевшую у нее на бедре и увлеченно грызшую хлебную корку. Люси потянулась к Тому.
— Извини, малышка. У меня руки грязные. Побудь пока с мамой.
— Не могу поверить, как она выросла. Она уже весит целую тонну! — засмеялась Изабель и подсадила ее повыше на бедро. — Я испеку торт ко дню рождения. — В ответ Люси уткнулась ей в грудь и обслюнявила крошками. — Беспокоит зубик, моя радость? Смотри, как у тебя горят щечки. Пойдем помажем больное место. — Она повернулась к Тому: — Скоро увидимся, дорогой. Мне надо в дом. У меня там суп варится. — С этими словами она вышла.
Тусклый свет, пробивавшийся в окно, падал на верстак. Том молотком выправлял вмятину на двери, и каждый удар гулко разносился по всей мастерской. Хотя он понимал, что бить с такой силой необходимости не было, но остановиться не мог. Разговоры о днях рождения и юбилеях всегда выбивали его из колеи. Том снова принялся колотить со всей силы и бил до тех пор, пока боек не соскочил с рукоятки. Он поднял его и долго бездумно на него смотрел.
Том, сидя в кресле, поднял глаза. Со «дня рождения» Люси прошло несколько недель.
— Ей совершенно не важно, что именно ей читают, — сказала Изабель. — Для нее главное — привыкать к звучанию новых слов. — Она пересадила Люси ему на колени и пошла на кухню выпекать хлеб.
— Дададада, — произнесла Люси.
— Бубубубу, — отозвался Том. — Ладно, хочешь послушать?
Маленькая ручка потянулась к столу, но показала не на толстую книгу сказок, а, ухватив бежевую брошюрку, сунула ему. Том засмеялся:
— Вряд ли тебе понравится эта книжка, зайчонок. Во-первых, там нет никаких картинок. — Он потянулся за сказками, но Люси снова ткнула ему в лицо брошюру:
— Дададада!
— Ну,
Девочка открыла книжку и ткнула пальчиком в строчку, как это делали Том и Изабель.
— Ладно, — начал Том. — «Наставление смотрителям маяков. Положение двадцать девятое. Смотритель маяка никогда не должен допускать, чтобы какие бы то ни было обстоятельства, как личного, так и иного характера, препятствовали выполнению им своих прямых обязанностей по обеспечению безопасности судоходства. Смотритель маяка должен постоянно помнить, что сохранение за ним рабочего места, равно как и продвижение по службе, зависит от строгого подчинения приказам, неукоснительного соблюдения установленных для него правил, прилежания, трезвости, поддержания надлежащего порядка в отношении себя, своей семьи, а также вверенного его попечению маячного оборудования и помещений. Положение тридцатое. Недостойное поведение, буйность нрава, невоздержанность в принятии спиртного, — он сделал паузу, чтобы убрать руку Люси, которая залезла пальчиками ему в нос, — повлечет за собой применение к виновному наказания или его увольнение. Совершение аналогичных проступков любым членом семьи смотрителя маяка может повлечь за собой его удаление с территории маячной станции». — Том перестал читать, чувствуя, что по коже пробежали мурашки и сердце тревожно забилось. К действительности его вернула крошечная ладошка, ухватившая Тома за подбородок. Он машинально прижал ее к губам. Люси широко заулыбалась и тоже наградила его поцелуем.
— Давай-ка лучше почитаем «Спящую красавицу», — предложил Том и взял толстую книгу сказок, однако мысли его были далеко.
— Итак, леди, вот вам чай и тосты в постель! — сказал Том, ставя поднос рядом с Изабель.
— Осторожно, Люси, — предупредила Изабель.
В воскресенье, когда Том отправился выключить маяк, она принесла малышку в кровать, и теперь Люси ползла к подносу, чтобы добраться до своей маленькой чашки, в которую Том налил теплого молока, чуть подкрасив чаем.
Том присел возле Изабель и посадил Люси себе на колени.
— Вот так, Лулу, — сказал он и помог ей ухватить чашку обеими руками и начать пить. Он так увлекся этим занятием, что не сразу обратил внимание на затянувшееся молчание Изабель, и, повернувшись, заметил на ее глазах слезы.
— Иззи, Иззи, что случилось, родная?
— Все в порядке, Том, все в порядке.
Он вытер с ее щеки слезу.
— Иногда я так счастлива, Том, что мне становится страшно.
Он погладил ее по волосам, а Люси тем временем начала пускать пузыри в чашке.
— Послушай, принцесса, ты будешь пить или больше не хочешь?
Люси продолжала блаженно пускать в чашке пузыри, явно радуясь извлекаемым при этом звукам.
— Ладно, думаю, что тебе хватит. — Он забрал у нее чашку, и она ответила тем, что переползла с его колен к Изабель, продолжая по дороге пускать пузырящиеся слюни.
— Потрясающе! Иди-ка сюда, маленькая обезьянка! — рассмеялась Изабель сквозь слезы и, зарывшись носом ей в животик, фыркнула.
Люси хихикнула, выгнулась и, подставив пузико, потребовала:
— Щё! Щё!
Изабель не могла отказать.
— Вы обе друг друга стоите! — заметил Том.
— Знаешь, у меня иногда, как у пьяной, даже голова кружится от любви к ней. И к тебе. Мне кажется, меня бы точно качало, если бы попросили пройти по прямой.
— На Янусе нет прямых дорог, так что об этом можно не беспокоиться, — успокоил ее Том.
— Не смейся, Том. У меня такое чувство, будто до появления Люси я не различала цветов, а сейчас мир расцвел такими чудесными красками! Он стал ярче, светлее, и я вижу лучше. Я нахожусь в том же самом месте, птицы те же самые, вода тоже, солнце всходит и садится, как и раньше, но я никогда не знала, зачем все это, Том. — Она прижала к себе Люси. — А теперь знаю. Это все для нее… И ты тоже изменился.