Свет в океане
Шрифт:
Когда раскат грома разбудил малышку, она сонно повернулась и, прижавшись поближе к матери, снова заснула. А Ханна молча плакала, вспоминая данную Господу клятву.
Черный паук в углу камеры Тома снова принялся чинить порванную паутину, подчиняясь одному ему ведомым соображениям, почему нити должны быть протянуты так, а не иначе. Он занимался этим по ночам, восстанавливая затейливый рисунок паутины, собирающей пыль. Паук создал себе свой собственный мир, который старался всегда содержать в порядке и никогда не покидать.
С Люси все нормально. Том чувствовал огромное облегчение. Но от Изабель по-прежнему не было ни слова. Никаких признаков того, что она его простила или когда-нибудь
Если ему предстояло научиться жить без нее, то надо смириться, и пусть все идет своим чередом. Его мысли устремились в прошлое. Глухой хлопок, с которым от поднесенной спички ярко вспыхивали пары в горелке на маяке. Радужные переливы лучей, отбрасываемых призмами. Омывающие остров океаны лежали у его ног, будто принесенные ему в дар. Если Тому предстояло покинуть этот мир, он хочет запомнить его красоту, а не только страдание. Дыхание Люси, которая доверилась двум незнакомым людям и отдала им свое сердце, став с ними единым целым, как атомы в одной молекуле. И Изабель, прежняя Изабель, которая сумела вернуть его к жизни после стольких лет небытия.
Дождик принес в камеру запахи леса: земли, сырого дерева, резкий аромат банксий [27] , чьи цветы похожи на огромные желуди, покрытые перьями. Ему вдруг пришло в голову, что прощаться предстоит с разными людьми, которые прожили его жизнь: покинутым матерью восьмилетним мальчиком; заброшенным в ад и потерявшим разум солдатом; смотрителем маяка, который осмелился открыть свое сердце. Подобно матрешкам, все эти жизни вложены одна в другую и помещены в него.
Лес пел на разные голоса: капли дождя стучали по листве и стекали на землю, образуя лужи; кукабарры [28] заливались безумным смехом над какой-то шуткой, недоступной для понимания людей. Тому казалось, что он — часть какого-то целого, чего-то вечного, для которого не имеет значение ни день, ни десятилетие. Природа просто ждала своего часа, чтобы принять и использовать его атомы для создания новых форм.
27
Вечнозеленый кустарник или небольшое дерево до 15 м высотой; цветет конусообразными желтыми цветами.
28
Большой австралийский зимородок.
Дождь усиливался, на небе сверкали молнии, и где-то вдалеке слышались запоздалые раскаты грома.
Глава 34
Дом Эддикоттов стоял на самом берегу, и от воды участок отделяла лишь узкая полоска земли, покрытая морской травой. Ральф следил, чтобы жилище всегда содержалось в порядке, а маленький сад на песчаной почве позади дома был епархией исключительно Хильды. Яркие циннии и георгины, похожие на нарядных танцующих девушек, высажены вдоль тропинки, которая вела к небольшому вольеру, где весело чирикали зяблики, повергая в немалое изумление представителей местной пернатой фауны.
На следующий день после пропажи Люси Ральф устало шагал по тропинке домой, чувствуя, как из распахнутых окон доносится запах мармелада. Едва он успел снять кепку в прихожей, как ему навстречу выбежала Хильда, размахивая деревянной ложкой, похожей на оранжевый леденец на палочке. Приложив палец к губам, она провела его на кухню.
— В гостиной! — сказала она, делая круглые глаза. — Изабель Шербурн! Она тебя ждет!
Ральф покачал головой:
— Мир сошел с ума!
— Что ей нужно?
— В этом-то и проблема! Она сама не знает, чего хочет!
Небольшая уютная гостиная в доме шкипера была украшена не копиями судов в бутылках и не моделями военных кораблей, а иконами. Архангелы Михаил и Рафаил, Мадонна с младенцем и множество святых с суровыми ликами взирали на посетителей с небесных высот вечности.
Стакан с водой возле Изабель был почти пуст. Она неотрывно смотрела на ангела, замахнувшегося мечом на змея. Низкие облака на небе закрывали солнце, наполняя комнату полумраком, в котором картины тускло отсвечивали золотом.
Она не заметила вошедшего Ральфа, и он какое-то время молча наблюдал за ней.
— Эта икона была первой. Лет сорок с лишним назад ее подарил мне в благодарность один русский моряк в Севастополе. Я вытащил его пьяного из воды и не дал утонуть. — Ральф говорил медленно, делая большие паузы. — Я тогда служил на торговом флоте, и подбирать людей в море приходилось нередко. — Он хмыкнул. — Я вовсе не святоша и ни черта не смыслю в живописи. Но они каким-то образом располагают к общению. Хильда говорит, что часто с ними беседует в мое отсутствие. — Сунув руки в карманы, он кивнул на икону, которую разглядывала Изабель: — Должен признаться, в свое время я сильно докучал этому парню болтовней. Архангел Михаил. В одной руке у него меч, но он еще поднял и щит, будто не решил, как поступить дальше.
В комнате воцарилась тишина, и ветер с силой ударил в оконные рамы, словно помогая Изабель очнуться. До самого горизонта пенились волны, и небо снова потемнело, предвещая дождь. Изабель невольно вспомнила об острове, бесконечной водной стихии вокруг, о Томе и вдруг разрыдалась. Она плакала горько и не стесняясь, и громкие всхлипывания походили на волны, которые несли ее к спасительным берегам.
Ральф молча сидел рядом и просто держал ее за руку. Прошло не меньше получаса, прежде чем она смогла, запинаясь, выдавить из себя:
— Вчера вечером Люси убежала из-за меня, Ральф! Она искала меня! Она могла погибнуть! Ральф, как же все запуталось! Я не могу поговорить об этом даже с родителями…
Старик не спешил с ответом и продолжал держать ее руку, молча разглядывая обкусанные до основания ногти. Наконец он медленно и едва заметно кивнул:
— Она жива. И с ней все в порядке.
— Я всегда хотела для нее только одного — чтобы с ней было все хорошо! С той самой минуты как я ее увидела, я ни о чем другом и не помышляла! Мы были нужны ей! И она была нужна нам! — Она помолчала. — Она была нужна мне! Она появилась буквально из ниоткуда — это же настоящее чудо, Ральф! Я не сомневалась, что ее послал нам Господь. Это же так очевидно! Маленькая девочка потеряла родителей, а мы потеряли своего ребенка… Я так ее люблю! — Она высморкалась. — Там… Ральф, ты один из немногих, кто знает, какова жизнь на Янусе. Кто может это хотя бы представить. Но ты никогда не провожал катер, не стоял на пристани, не слышал, как шум двигателя становится все тише и тише, а судно превращается в точку и исчезает на горизонте. Ты не знаешь, что такое сказать «до свидания» целому миру. Янус был реальностью. Люси была реальностью! А все остальное превращалось в игру воображения. Когда мы узнали о Ханне Ронфельдт… было уже слишком поздно, Ральф. Я не могла отказаться от Люси, просто не могла с ней так поступить!
Старик сидел, дыша медленно и глубоко, и время от времени кивал. Ему не раз хотелось задать ей вопрос или возразить, но он сдерживался. Молчание было лучшим способом помочь не только ей, но и всем остальным тоже.
— У нас была такая счастливая семья! А потом, когда на остров приехала полиция, когда я узнала, что сделал Том, во мне все умерло! Я никому больше не могла верить! Даже самой себе! Господи, как же мне было больно! И горько! И страшно! Когда полиция рассказала о погремушке, все потеряло смысл! — Она взглянула на шкипера: — Что я сделала?