Свет в полумраке
Шрифт:
– И наверное, лучше всего расходились описания преступлений, связанных с сексом?
– Конечно. – Итан скрестил руки на груди и прислонился к косяку двери. – В некоторых отношениях человечество не меняется.
Зоя убрала брошюрку обратно в конверт и вернула на место.
– Этого Джона Стрэнда повесили?
– Да. И как показало мое расследование, это было грубейшей ошибкой правосудия.
– Думаешь, он был невиновен?
– Стрэнд отличался буйным нравом и склонностью к насилию, не удивлюсь, если он повинен в чьей-нибудь смерти, но только не в смерти Гарриет.
– Кто
– На мой взгляд, наиболее вероятный преступник – некий Джордж Эдвард Кингстон, один из постоянных клиентов Гарриет. Он был богат, самостоятельно выбрался из низов и собирался жениться на девушке из хорошей семьи, занимающей заметное положение в обществе.
– И почему же он ее убил?
– Она стала для него неудобной, как говорится в таких случаях. Я читал некоторые письма Гарриет к подруге. Она была беременна и не сомневалась, что отец будущего ребенка – Кингстон. Гарриет была страшно зла на него за то, что он собирался прекратить их связь, и угрожала предать их отношения огласке.
– И поэтому он ее убил.
– Думаю, да. Кингстон боялся, что, если его богатая невеста и ее родные узнают о его длительной связи с известной проституткой, невеста его бросит. Но конечно, прошло слишком много времени, и сказать наверняка сейчас уже ничего нельзя.
Итан помолчал, пытаясь найти слова, чтобы описать странное состояние, когда словно что-то щелкает внутри и внезапно появляются уверенность и удовлетворение от правильно решенной задачи.
– Я просто чувствую, что это так.
Зоя пристально всмотрелась в его лицо:
– Чувствуешь?
– Если убийца Кингстон, тогда все отлично сходится, во всяком случае, на мой взгляд. – Итан оттолкнулся от косяка. Выпрямился и подошел к столу. – Но сейчас это уже не имеет значения. Все, кто имел отношение к этому делу, давным-давно умерли.
– И часто ты этим занимаешься?
Итан облокотился о стол.
– Чем? Расследованием давних убийств? Частенько. Надо же чем-то еще заниматься вечерами, а не только смотреть телевизор.
Зоя оглядела кабинет.
– Кстати, о старых преступлениях. Все эти книги, журналы, дневники, брошюры и газеты – это часть твоей научной библиотеки?
– Да.
– Почему ты этим занимаешься?
Итан пожал плечами:
– Отчасти потому, что у меня это хорошо получается. – Он помолчал. – Кроме того, даже если я ошибусь, от этого никто не пострадает.
– Потому что правильные ответы теперь уже не затрагивают ничьих интересов?
– Да. Это чисто теоретические упражнения. – Итан кивком указал на компьютер. – Не я один этим занимаюсь, есть и другие любители. Мы составляем свои отчеты о расследованиях и посылаем их по электронной почте, чтобы их можно было читать и анализировать.
– И кто же читает в Интернете эти отчеты?
– Многие. Специалисты по генеалогии и просто люди, которых интересует история их семьи. На сайт заглядывает немало историков и ученых, которые изучают различные психологические и социальные аспекты убийства.
– Наверное, всякие чудаки тоже заглядывают.
– Конечно. В мире полно извращенцев и просто чудаков. Зоя покосилась через плечо в сторону холла, за которым находился домашний кинотеатр, потом снова посмотрела на Итана.
– Надо полагать, ты расследовал и смерть Камелии Фут?
– Живя в Найтвиндсе, было бы трудно не задумываться об этом деле.
– По официальной версии, она упала в ущелье и разбилась, не так ли?
Итан кивнул:
– В то время ходили слухи, что, возможно, она не сама туда упала, а ее столкнул муж. Но это не было доказано, власти же не сказать чтобы очень уж старались провести тщательное расследование.
– Ты думаешь, Камелия стала жертвой домашнего насилия?
– Вполне возможно. – Итан взял дневник Фута. – Это дневник ее мужа. Судя по тому, что я успел прочитать, Фут опасался что у его жены роман с неким Джереми Хиллом. Когда Камелия пригласила Хилла на большой двухдневный прием в Найтвиндс, Фут пришел в ярость. В доме было много народу. И в первую же ночь, точное время не установлено, Камелия погибла. Ее обнаружили утром.
– Кто нашел тело?
Итан посмотрел на Зою с уважением:
– Хороший вопрос.
– Я знаю что полицейские всегда очень настороженно относятся к тому, кто находит труп. Я ощутила это и на себе. В тот день, когда я нашла тело Престона, они задавали мне очень много вопросов.
– Это потому, что очень часто сам убийца и сообщает о преступлении. И в данном случае могло быть именно так. – Итан открыл дневник на одной из последних записей. – Тело Камелии нашел Фут. Вот что он написал об этом через несколько недель: «До сих пор не могу поверить, что я потерял ее навсегда; ее красота, ее обаяние – все это погибло безвозвратно. Я брожу по дому, и куда бы я ни повернулся, повсюду вижу ее прекрасный, улыбающийся призрак, он насмехается надо мной».
– По-моему, это написал безутешный вдовец, – тихо сказала Зоя.
– Да думаю, он обезумел от горя, – согласился Итан, закрывая дневник. – Но меня здесь заинтересовала фраза, будто над ним насмехается красивый улыбающийся призрак.
– Думаешь, Фута терзало чувство вины и он верил, что его преследует призрак Камелии?
– Не знаю, я еще не дочитал дневник до конца.
– У тебя есть какие-то сомнения?
– Да, есть кое-какие. – Итан положил дневник на стол и взял блокнот, в который записывал свои соображения по делу Фута. – Кое-что не стыкуется по времени. На протяжении всего вечера, примерно до полуночи, Камелию видели многие, но никто не помнит, чтобы видел ее после полуночи. Однако несколько раньше Камелия и Хилл на некоторое время исчезали вместе. Фут пишет в своем дневнике, что видел, как они возвращались в дом. Он уверен, что они занимались любовью.
– Фут их уличил?
– По его словам, подавленный сознанием, что не может соперничать с Хиллом за привязанность Камелии, он ушел к себе в спальню и прикончил там бутылку виски. Больше он ничего не помнит. Утром он проснулся, пошел прогуляться, чтобы выветрился хмель, и обнаружил тело Камелии.
– Его заявление, что он впал в пьяный ступор и проспал до утра, очень смахивает на удобное оправдание.
– Возможно. Но не исключено, что это правда. После того как он поднялся в свою спальню, никто его больше не видел. И никто не помнит, чтобы видел Камелию после полуночи.