Свет воспылает
Шрифт:
– Сирлинорэ, ты не признала свою вину. За многочисленные нарушения Священного кодекса мы, Конклав VI созыва, лишаем тебя способностей ангела. С этого момента ты не более чем одно из тех созданий, коим ты выносила несправедливые приговоры во время своей службы церкви. Остерегайся, чтобы кто-то не вынес приговор по твою душу. Пока ещё твою.
Люди вокруг не дышали. Шесть молчаливых фигур по сторонам от главы Конклава не двигались в принципе. Заседатель заявил:
– Следуя пути применения необоснованного насилия, будь готова. Однажды твою душу заберут в самые глубокие уголки Преисподней. Там, восторгаясь величием жестокости Сирлинорэ, бесы станут водить вокруг твоего котла свои демонические
Двое привратников послушались. Сирлия с трудом устояла на босых ногах, ухватив спадающий ремень, который держал разорванную на спине рубаху.
– Твоя нечеловеческая сила постепенно будет возвращаться к тебе, – продолжил столь же бесполый, как заседатель, длинноволосый безымянный лик слева. – По крупицам, следуя добротелям, ты вернёшь остальное. Тогда явишься сюда вновь. Если при посещении Верного Приюта 3 за твоей душой вновь сокроется тьма, участь твоя не сохранится ни на строках пергаментов, ни в разумах смертных.
3
древнего города-храма, где заседает Конклав. Также называется Эйресле.
Сидящие вокруг крутили головами. Сирлинорэ не понимала: их удивляла кара за довольно обыденное превышение ею своих полномочий или выдержка молчаливой воительницы. Наконец она нашла в себе силы и спросила:
– Время, великий Конклав?
– Чем быстрее, тем лучше, – ответивший голос справа казался более женственным. – Ты почувствуешь сама.
Сирлия поклонилась, привратники вновь подскочили и удержали от падения. Выволокли её из зала заседаний обессилившую, оборванную, окровавленную. Но несломленную.
***
Она пришла в себя в тёмной комнатушке, не помня, как попала сюда. По маленькому резному окошку с крестами поняла, что находится в келье. Найдя силы, поднялась, выглянула наружу: там суетились люди в рясах, утро только наряжало округу в разноцветные тёплые тона поздней весны. Слева от окошка Сирлия увидела высокую увенчанную колоколом башенку, что стояла между двух больших корпусов. «Монастырь, – подумала она. – Меня вернули домой».
Последние сто лет молодая по меркам остальных ангелов дева являлась помимо основной своей церковно-военной службы настоятельницей монастыря Грахойло. Строго говоря, настоятельница для неё – должность символическая. Служила она советницей и наставницей для старшего апостолиара 4 монастыря отца Нэльраса. Осматривая обстановку снаружи, опальная церковная служащая думала о произошедших событиях, вспоминала слова привратника. Никто так и не выступил в её защиту, включая Нэльраса. Подброшенного к воротам Грахойло сироту Сирлинорэ воспитывала до тех пор, пока он не вступил в должность хранителя одного из крупнейших монастырей при столице королевства.
4
настоятеля монастыря, церкви или семинарии. Высший духовный сан среди рядовых священнослужителей Вайндуола.
Легкокрылая нашла несколько свечей, зажгла. Судя по захламлённости, келья служила обиталищем для провинившихся из числа своих, потому помещением пользовались редко. В сердцах Сирлия поблагодарила тех, кто распоряжались её жизнью в момент бессознательного состояния, за то, что не поместили в сырую темницу под главным корпусом. Значит, она оставалась своей.
Протерев пыльное зеркало в человеческий рост, дева разделась, повернулась спиной и увидела в отражении на месте крыльев два отростка чуть ниже лопаток. Выглядели они, словно прижжённые Вечным Светом культи, наподобие отпиленных и обгорелых рогов. Мученица хотела прочитать молитву, но не нашла в себе силы. Вера её во Всеотца и илтатрий пошатнулась.
Облачившись в домотканые одежды и сандалии не по размеру, Сирлинорэ покинула келью и попыталась вспомнить путь до дома настоятеля. Бродившие по спальному корпусу послушники не кланялись, видя осуждённую, а провожали осторожными взглядами, умолкая и упираясь лбами в пол.
В центральном дворе всё повторилось: едва завидев её, слуги и редкие монахи сторонились деву-воительницу. Все разговоры превращались в шёпот, а те, кто, казалось, только что бездельничал, с усилием налегали на работу, будь то чистка конских стойл, ковка инвентаря, копание грядок и многое другое. Разыскав знакомого юнца, Сирлия подошла к нему и, схватив за плечи, воскликнула:
– Рилий, что с вами всеми? Я невиновна! Меня оболгали! Клянусь Вечным Светом!
Он задрожал и истерично что-то пробормотал, приспустив капюшон рясы.
– Где эконом, келарь, хоть кто-нибудь? – начала она допрос послушника. – Не молчи!
Юноша не вырывался, но зачитал про себя молитву, сомкнув ладони вместе. Сирлии показалось, что её изгоняют.
Она отпустила его, направилась к зажатому между колокольной башней и стеной монастыря настоятельскому корпусу о трёх этажах. Внутри прошла мимо построившихся у алтаря послушников, которым зачитывал наставления седовласый незнакомый монах:
– Помните! Братия нашего ордена святого Илкариотта обязана слушать не только законы Всевышнего и небесных хранительниц, но и диктуемые настоятелем нормы! Беспрекословное подчинение и верная служба монастырю в противовес странствиям последователей ордена отступника Дэльбранта – основа нашего братства!
«Постоянная конкуренция между разными течениями единой веры, но для Конклава это не проблема. Проблема – излишнее применение силы отдельными последователями», – думала Сирлинорэ, шлёпая сандалиями по каменному полу настоятельского дома.
Из кабинета главы монастыря вышли двое послушников с кипами документов в руках. Наконец хотя бы они поклонились ей. Возможно, из-за испуга. Сирлия без стука вошла внутрь. Нэльрас работал за столом, окружали его неподвижными скалами ряды стеллажей с документами и церковными калмутами 5 . Сам настоятель старался гладко бриться, но голову и подбородок его украшала проседь между каштановых волосков.
– Мне уже доложили, что ты начала полошить обитателей Грахайло, – флегматично проговорил он, не отвлекаясь от записи. – Закрой дверь, садись.
5
священными книгами или сборниками с молитвами или писаниями, а именно выдержками из апостольских чтений. Как правило, в королевстве такое название носит негативный или насмешливый оттенок, калмутами называют любую бесполезную многостраничную писанину.
– Кто дотащил меня до спального места? – спросила, оставшись у двери, она.
– Твои охранники, несколько ангелов-гончих из Приюта. Полагаю, посыльные Конклава. Садись, мне неудобно поднимать на тебя голову.
– Меня лишили всего, несмотря на былые заслуги. Даже ты не защитил меня, – Сирлия продолжила стоять на месте.
– Тебя лишили инструментов, но не главного оружия – трезвого рассудка. Надеюсь, не имея божественной силы, твой рассудок восстановится, и мы вновь будем общаться, как прежде.