Свет вылепил меня из тьмы
Шрифт:
Когда в 1968 году умер отец, я узнал из бумаг его биографию. Оказывается, у меня был отец с очень интересной биографией, а мне он никогда об этом не рассказывал. Потом эти бумаги сжег Коля во время одного из своих приступов. Так что остались у меня только отцовские награды, и все. Из вещей я имею в виду.
Вот такая биография. Я очень счастливый и везучий человек. Мне повезло, что черепно-мозговая травма не сделала меня инвалидом 2-й группы, как должно было быть по всем медицинским показателям. В силу какого-то стечения обстоятельств, наоборот, это активизировало мои интеллектуальные возможности, но расплатой за это стала головная боль, которая до 1985 года была фоном моей жизни, и приступы, которые начали учащаться до восьми в год, так что я уже везде возил с собой шприц и ампулы, потому что таблетки не помогали.
Мне везло на людей, на очень интересных людей, умных, образованных, интеллигентных, мудрых и видевших жизнь в таких страшных ее проявлениях, что после этого у меня не возникало мысли переживать по поводу своих болячек. Я понимал, что на этом фоне мои болячки – это так мелко. Мне повезло, потому что я был дерзким человеком, наверное, из-за того, что у меня было защищенное детство, защищенное с двух сторон: отец был прокурором литовской железной дороги, да еще я был травмирован, и меня нельзя было особо наказывать. В результате я был очень дерзким и не боялся социума, не боялся общественного мнения. Я позволял себе жить так, как хотел. Мне всегда было интересно жить. И это был мой главный критерий очень многие годы. У меня до сих пор это один из важных критериев – чтобы было интересно жить.
Поэтому я легко бросал карьеру и материальные блага, легко уходил странствовать и как-то не искал гарантированного будущего, легко осваивал всякие разные профессии, одни чуть-чуть, другие более основательно. У меня прекрасная память – опять же благодаря травме. Я не помню ничего до пяти лет, но дальше все помню довольно прилично, во всяком случае, то, что стоит помнить. Я очень быстро читаю и при этом помню то, что прочитал. В борьбе с головными болями я открыл массу медитаций. Например, на уроке делал так: давал себе задание – сначала видеть только лицо учителя, потом только его говорящий рот, потом только слышать его, с открытыми глазами, потом только воспринимать содержание его речи, не слыша голоса и не видя, при этом оставляя глаза открытыми, а уши не заткнутыми. Такие вот упражнения делал. Сам их придумал. И у меня это получалось.
Когда я готовился к экзамену в Минске по зарубежному театру, я за два часа в публичной библиотеке, в читальном зале, прочел восемь пьес Шекспира. И одна из них мне попалась в билете.
Конечно, главное – люди. Самое главное, мне везло на интересных людей, у которых было чему поучиться. Поэтому я не был совсем уж оболваненным. Довольно рано я стал разбираться в истинной природе советской власти, в Иосифе Виссарионовиче Сталине, а к 25 годам даже во Владимире Ильиче Ленине.
Я застал Щукинское училище в период расцвета: параллельно со мной на дневном факультете учились все звезды теперешнего театра, будущие звезды театра и кино. Начиная от Насти Вертинской и кончая… Даже не знаю, кем закончить… Михалков, Костя Райкин и так далее. Я видел массу интересного в своей жизни. Мне всегда были интересны люди, и их было очень интересно впитывать в себя. Разные способы жить, разные способы видеть и объяснять мир, разные способы думать и чувствовать. Люди мне были всегда интересней, чем я сам. Ну и главное – мне повезло – я встретил Традицию, которую полюбил с самого начала и которую люблю до сих пор. Я перепробовал почти, наверное, все, кроме телекинеза и левитации. Этим я не занимался. Хотя я слышал про себя, что я якобы левитирую, но всерьез заниматься телекинезом и левитацией даже не пробовал.
Все остальное пробовал, кое в чем были очень приличные результаты, но, слава богу, я вовремя понял, что это баловство и к существу дела не имеет отношения. Я много чего умею делать руками, и я никогда не боялся, что останусь без средств к существованию, потому что всегда можно найти какую-то работу или придумать, как заработать денег на хлеб. Наверное, я не очень хороший семьянин. То есть не наверное, а наверняка, потому что я бродяга и волк-одиночка. Но я всегда старался быть искренним в своих отношениях с людьми, потому что очень давно, году этак в 70-м или 72-м, я окончательно пришел к выводу, что высшая ценность в человеческих отношениях – это искренность. Я никогда не верил в то, что детей своих надо воспитывать. Я всегда верил в то, что все, что я могу дать своим детям, – это мир, в котором я живу, и поэтому руководствовался в отношениях с детьми тем же принципом – искренность и больше ничего. И я не изменил своего убеждения в том, что люди вынуждены жить жизнью, их недостойной. Я старался не осуждать никого и делил людей не на достойных и недостойных, а на тех, с кем мне интересно, и тех, с кем не интересно. Я был очень жестким лидером и очень азартным, я сам от себя требовал по максимуму и также требовал от тех, кто работал со мной, пока однажды не понял, что это, скажем так, не совсем правильно.
Я никогда не хотел уехать ни в Гималаи, ни в Америку, хотя у меня были такие возможности, даже при советской власти. Я никогда не занимался политикой – мне это не было интересно, и интересно сегодня лишь постольку, поскольку политика отражается в жизни людей или отдельного человека, не больше. Как профессия она меня не интересует. А болтать об этом на уровне, так сказать, кухни мне не нужно. Это дело сложное и нужно, и если уж этим интересоваться, то более или менее профессионально.
Мне по-прежнему интересно жить. Очень интересно. И я с полной ответственностью перед высшими сферами, если они существуют, неоднократно заявлял – я готов воплощаться, воплощаться и воплощаться здесь, в мире людей. У меня нет никакой мотивации переместиться в какие-нибудь там высшие миры, совершенно никакой. Во всяком случае, пока ее не было никогда. Мне безумно интересно здесь.
Мне кажется, что я живу очень, очень долго. В моей жизни было много-много всего разного… и это мне нравится. И я готов жить еще очень долго.
Если это будет, мне не надоест.
Я попытаюсь поделиться своими соображениями по поводу сочетания социальной жизни и учебы в традиции. Отправной постулат: для того чтобы видеть ситуацию в целом, надо находиться вне ее. Простая и всем понятная вещь.
Если я хочу быть социально эффективным, я должен находиться вне социума. Как можно занять такую позицию? Есть два наиболее распространенных варианта.
Первый вариант. Люди начинают искать такую позицию внутри самой жизни и объявляют, что вне социума находится семья, и видят социум глазами семьи.
Второй вариант. Некоторые говорят, что надо подняться «над». Условно назовем все эти варианты «над» космосом. Но сверху они видят все без подробностей. Некоторые считают, что «над» можно найти внутри социума. Это социальная иерархия. Чем выше я забираюсь по социальной лестнице, тем яснее вижу социальную ситуацию. Короче говоря, человек ищет то место, из которого он может видеть как можно шире и ясней внешнюю социальную жизнь.
Теперь сформулируем следующую задачу. Для того чтобы ясно и отчетливо видеть жизнь, как внешнюю ситуацию, опять же нужно находиться вне ее. Но вне жизни можно находиться двумя способами.
Первый. Умереть, и поэтому многие люди начинают умирать заранее. Они немножко живые, немножко мертвые.
Второй. Найти другую жизнь и из той жизни смотреть сюда. При таком варианте нет оппозиции верх-низ, а есть оппозиция – две жизни, и они разные.
Предполагается, что все вы, следуя традиции, стремитесь обрести другую жизнь. Но это только предполагается. Теоретически это так, а практически вы сами знаете, что в течение долгих, долгих лет человек пытается быть «между», ибо, будучи устроен по принципу схватывания, он не хочет (или не может, что одно и то же) терять то, что уже имеет, ради того, что хочет иметь. Это и есть промежуточное состояние. Собственно говоря, путь ученика – это и есть путь из обыденной жизни в другую жизнь. А путь Мастера – это путь из другой жизни в жизнь человеческую. Или по Флоренскому – восхождение, прохождение через врата и далее нисхождение. Человек, пройдя врата, возвращается в мир для того, чтобы в нем трудиться. Собственно, это все варианты позиций. Правда, есть еще и такая иллюзорная позиция, которая называется «Я сам по себе».
Почему эта позиция иллюзорна? Социум построен из Мы. Это основа его конструкции, его элементарная часть. Никогда нет Я, всегда только Мы. Поэтому, для того чтобы действовать, необходимо уметь сотрудничать. Для того чтобы делать дело на базаре жизни, нужно уметь либо формировать, либо находить Мы, которое поможет вам реализовать те задачи, которые вы перед собой ставите. Чем эффективнее вы сотрудничаете с людьми, тем более качественную команду вы можете собрать для решения той или иной задачи. С точки зрения социума семья – это тоже ячейка общества, то есть Мы.