Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

Киле Петр

Девушка в апреле

Одетая, как летом, — для весны! Горячая — от ясности желаний. В движеньях то, что мужчину ранит, Хотя в том нет совсем ее вины. Ведь взгляд ее, столь свежий, ранний, Не знает, как и нежность показать. Не ведает, как будто и стараний Кого-то непременно обольщать. Что это в ней? Сама природа? Созревший, совершенный плод, Когда обмана не допускает род? Иль это в ней всего лишь мода? А там веселая струится кровь, Тая в себе сладчайшую любовь. Комарово, 1

мая 1980 года.

Продавщицы

Конечно, невелика задача и услуга Вещь показать, в бумагу завернуть, При этом слушать, что несет подруга, И так красиво на нее взглянуть. У них свой мир, свои заботы, — Все модно молоды, как на подбор. Слегка ленивы в жестах до работы, И ясный в зеркалах томится взор. Но втайне все, все продавщицы, Толпой оттеснены к вещам, Внимательны, как вещи и вещицы, Что тихо приглядываются к вам. Им хорошо — и даже ради скуки. Среди вещей живые существа, Они нужны вещам, как скрипке руки, Без них душа вещей мертва. И вдруг предстанет мир совсем особый, Где новизна вещей — как волшебство, И продавщицы, странные особы, Конечно, феи. Вот их торжество! Комарово, 1 мая 1980 года.

Достоинство мечты

Пожилая женщина с цветами В толпе спешащей, тихая, идет, Всех избегая светлыми глазами, Как будто не цветы, она цветет. Там где-то затевается веселье. Родилась внучка, робкая мечта? А может, у подружки новоселье, Утрата или просто суета? Молодые девушки ревниво Оглядывались на ее цветы. Она ж несла их всем на диво, Храня в себе достоинство мечты. 9 мая 1980 года.

* * *

Сажают картошку горожане По крохотным полоскам вдоль дорог. На день, на два они крестьяне. Мила земля своя у ног. И отдых, и заветная работа — Как дедовский поклон земле. Не суетная у всех забота, А память детских и военных лет. И день высок, и роща лучезарно Сияет утром и весной. В движеньях люди тихи благодарно, Осенены небесной тишиной. 22 мая 1980 года.

Фотография 1909 года. Брюссель

Детей всех пятеро: два подростка И малыши, — и все не без затей, — Стоят вкруг матери, одетой просто, Сидящей по-домашнему среди детей. Отец их — фабрикант московский, Она же враг богатству и царю. Борьба ей в радость, но с какой тоскою Детей ей вспоминать в чужом краю. Встречаться им приходится так редко, И то лишь в тайне, и в чужой стране, И все скорей вращается планета, Как в Подмосковье, по весне, Когда вокруг Россия из-за леса Зарею утра несется полыхать! Француженка, дитя Москвы, Инесса, Среди детей она всего лишь мать. 24 мая 1980 года.

Барышня на старинной фотографии

В ней та пленительная странность, Как в ландыше в лесной тиши. В ней простота и радостная ясность Девичьей, пламенной души. Не

дочкой генеральскою для света — Она росла с блестящею мечтой Мир воссоздать фантазией поэта Иль изменить своею красотой. Россия на рубеже столетий! Все тени меркнут — и деспотизм царя. Там барышня грозится всей планете, Глядит, как вешняя заря. 25 мая 1980 года.

Отдыхающие

Средь сосен, тишины и моря Что ж думать о болезнях и годах… Довольно было счастья или горя, — Так хорошо забыться вдруг в мечтах. Пустынный пляж, вода и небосклоны, Прогулки, шутки на устах… Здесь веселы, как девочки, матроны, А мужички невинны — прямо страх. И так здесь все добры между собою И вежливы — что значит видеть свет. Но дни текут меж небом и землею, И в снах пустых услады нет. И лишь потом забытая усталость В тиши, средь сосен над водой, Вернется лаской светлого участья, Веселой негой жизни молодой. 26-27 мая 1980 года.

Приморские сосны

Как они не похожи на сосны из рощи, Что возносятся стройно в небо страны, — Одинокость, причудливость мощи, Точно снятся им странные сны. Дуют ветры здесь всех океанов, И дыхание Арктики их кроны гнетет. Но величье морских великанов Нас куда-то невольно влечет. Острова в океане, и пальмы Там встают, где кончается плес, И причудливость форм, точно память О Карибском море ветер принес. Май 1980 года.

Служительницы Эрмитажа

Из зала в зал старушка за старушкой Сидят, прохаживаются там — Рассеянно, иль строго, иль со скукой, Ведя как будто счет секундам и векам. Одна ж из них задумалась так странно: Дивясь устало божьей красоте? Как в неисправном цветном телеэкране Картины светятся ей со стен. Камеи, амфоры, скульптуры, Картины — нет всему числа! Исторья мировой культуры — Вся жизнь, что некогда цвела! А публика, пленительно-живая, Всех рас, народов и племен Проходит здесь, чуть сознавая, Что жизнь ее — как небосклон С верхушками то пальм, то сосен, С восходом солнца где-то по весне! О, время! О, святая осень! Рембрандтовой старушкой на стене. Весна или лето 1980 года.

Запрос

Товарищи! Что изменилось в мире? Как встарь, без гроша поэт Живет в коммунальной квартире, В которой и телефона нет. 15 июня 1980 года.

Жаворонок

Над городом с лужайкой знойно-летней, Как будто здесь лесная сторона, С утра всех громче и победней Зальется жаворонок у самого окна. То весел он, то гневен от обиды, Иль точно вас целует он в уста. Наполнить песней городские виды, Быть может, новая его мечта. И песнею своей струей фонтана Несется, не спадая вниз, все ввысь. Меняясь в настроеньи непрестанно, Твердит он свой дивиз: «Дивись!» 19 июня 1980 года.