Свет золотой луны (сборник)
Шрифт:
Гаврилов подумал: «А у меня и выбора не было. Фирма послала как специалиста, попробуй откажись, увольнять не будут, а просто не продлят контракта. Они теперь хитро делают – контракт только на год. И никакие тебе профсоюзы не помогут. Обещали охрану надежную. Какая тут, в Грозном, охрана поможет. Поди разберись, кто бандит, а кто не бандит. Все с оружием ходят. Да и милиция чеченская вся из бывших боевиков».
Нет, конечно, выбор у человека всегда есть, мог бы и не ехать. Жена с дочкой уговаривали. Соглашались даже на
В советское время двести сорок рублей получал, и хватало. На курорт в Крым каждый год ездили по профсоюзным путевкам. А теперь чем больше зарабатываешь, тем больше не хватает. Машину новую надо, компьютер дочери надо, в Испанию на курорт съездить надо. Все надо, надо, а конца и края этому «надо» нет. А вот теперь конец есть. Здесь, в далеком, Богом забытом ауле, здесь и конец. Не будет за них фирма распинаться, выкуп выплачивать.
Гаврилов вдруг вспомнил отрезанные головы пяти британцев, показанные по телевидению, и содрогнулся. Господи, спаси и сохрани! «Вот я уже и молиться начал, – поймал он себя на мысли, – а дома, сколько жена ни просила, так в церковь и не пошел. И венчаться отказался.
Теперь-то она, узнав о моем похищении, наверняка сразу в церковь побежала». От мысли, что за него молятся, Гаврилову как-то стало спокойней на душе. «Господи, если Ты есть там, на небесах, взгляни на нас, горемык несчастных, и помоги нам».
Чеченцы стояли в стороне, о чем-то переговариваясь между собой. Во двор вошли еще несколько боевиков, с головы до ног обвешанные оружием. Они громко смеялись, здоровались, обнимая друг друга. Вскоре один из них отделился от компании, не торопясь вразвалочку подошел и стал внимательно разглядывать пленных.
Выглядел он лет на сорок пять – пятьдесят, среднего роста, коренастый, с густой черной бородой. Из-под лохматых бровей недобро поблескивали темные глаза. От такого взгляда пленникам стало не по себе. Оглядев внимательно каждого, он уже было пошел к дому, но вдруг в задумчивости остановился, а затем вернулся и, указав стволом автомата в сторону Гаврилова, прохрипел:
– Фамилия?
– Чья, моя? – не сразу сообразил тот.
– Ну, не моя же, – рассмеялся чеченец.
– Гаврилов.
– Толик, значит? – обрадованно воскликнул чеченец, и его глаза потеряли тот холодно-зловещий блеск, что еще недавно вселял в души пленников смятение и страх. Теперь они светились неподдельной радостью и теплом.
– Да, Анатолий, – совсем растерялся Гаврилов.
– Ну, здорово, Толик. Не узнаешь? Джанаралиев я.
– Хамзат! – удивился Гаврилов, резко вскочив с земли.
Чеченцы, до этого с любопытством наблюдавшие сцену, вскинули автоматы. Хамзат что-то крикнул им по-чеченски, и те успокоились.
– Значит, не узнал меня? – прохрипел Хамзат, протягивая Гаврилову руку. – А я тебя узнал, только вначале сомневался.
– Да как же узнаешь в таком аксакале того юного джигита, каким ты был двадцать пять лет назад? – шутил враз повеселевший Гаврилов. – Ты не представляешь, как я рад, Хамзат. Ведь ты нам теперь поможешь, правда?
– Не все так просто, Толик, как ты думаешь. Но что в моих силах, постараюсь для тебя сделать. Я ведь твой должник. Как это у вас, русских, говорят: долг платежом красен?
Джанаралиев подошел к чеченцам и стал что-то им говорить. Разговаривали они на своем языке, но было заметно, что разговор идет на повышенных тонах. Затем Джанаралиев вновь подошел к Гаврилову и, отведя его в сторону, сказал:
– Пока ни до чего толком договориться с ними не сумел. А деньги на вас большие стоят. Я не из их тейпа, здесь на правах гостя. Сумел убедить не сажать тебя в яму. Скажем так: поручился за тебя головой. Со мной поживешь в доме, а дальше видно будет.
– А мои товарищи?
– Ты пока о себе думай. Ничего с ними не случится, посидят в яме. Как выкуп пришлют, их отпустят.
– А если не пришлют?
– Тогда пришлют их головы, – весело подмигнул Гаврилову Джанаралиев и, видя, как у того вытянулось лицо, тут же добавил: – Да пошутил я, пойдем за мной, хватит бесполезные разговоры вести.
– Ну и шуточки у тебя, Хамзат! – возмутился Гаврилов.
По дороге он размышлял: «Вот ведь как удивительно складывается судьба. Не думал не гадал – встретить армейского друга через четверть века, да еще при таких обстоятельствах».
Уже на втором курсе нефтяного института Гаврилов завалил сессию. После отчисления долго раздумывать не стал, сам пришел в военкомат.
Правда, с армией ему не повезло, угодил в часть, где старший призыв был в основном с Кавказа: чеченцы, дагестанцы, ингуши. Держались эти ребята между собой дружно. Таким их отношениям можно было только позавидовать. Русские, те каждый сам по себе. А эти, хоть и по численности уступали русским, но благодаря круговой поруке их даже «деды» не трогали. А уж как кавказцы сами «дедами» стали, издевательствам и унижениям от них не было конца. Досталось призыву Гаврилова по полной программе. Ненавидели их все, а выступить против – кишка тонка.
Гаврилов парень был крепкий, до армии борьбой занимался, кандидат в мастера спорта. Стал отпор кавказцам давать, за что был не раз жестоко бит. Хоть ты чемпионом будь, а когда на тебя всем скопом навалятся человек десять, никакие приемы не помогут. Как говорят, против лома нет приема. После одной такой разборки две недели в госпитале провалялся. Но вышел и опять за свое. Потом удивлялся: как только жив еще остался? И все же его противление не прошло даром, зауважали его чеченцы и больше не донимали.