Свет золотой луны
Шрифт:
— Меня-то навряд ли, — замялся Серей, — я в школе по немецкому больше тройки никогда не имел.
— Немецкий не наш язык, а славянский, он родной, на котором наши с тобой предки говорили.
Так и стал Сергей к отцу Валерию ходить. Вначале на дому у священника он учился читать по-славянски. Ему это очень понравилось.
Вскоре стал ходить помогать батюшке за службой. Кадило разжигал, со свечой выходил. А как научился хорошо по-славянски читать, то его отец Валерий поставил в хор, на клирос чтецом.
* * *
После окончания школы
Мать ему сказала:
— Раз не учишься, то иди куда-нибудь работать, а то на свою зарплату я тебя, такого бугая, не собираюсь тянуть. И от армии мне тебя нечем отмазать.
Сергей пожал плечами:
— Да я и не собирался от армии косить. Вон Колька Парфенов отслужил в Морфлоте и вернулся, жив-здоров. Не всех же в Чечню направляют.
— А если в Чечню попадешь? — вдруг всполошилась мать. — Что тогда?
— А что тогда? Буду воевать.
— Господи! — всплеснула руками мать, — тоже мне вояка выискался. А если убьют?
— Не всех же убивают. Кто-то и возвращается, — сказал Серега, но уже не совсем уверенно.
Работать его взял к себе при храме отец Валерий. Здесь Сергей и за сторожа ночного, и за чтеца. Да и вообще правой рукой отца Валерия стал.
Когда подошло время Сергею идти в армию, отец Валерий отслужил молебен и сказал ему напутственное слово:
— Иди, Сергей, и служи Родине честно. Помни, наша православная вера налагает на нас особую ответственность быть преданным своему отечеству даже до смерти. Но помни еще и о том, что мы будем за тебя молиться, чтобы Господь сохранил тебя от всякой напасти и вернул домой в здравии.
При этих словах отец Валерий расстегнул ворот рясы и снял свой нательный серебряный крестик.
— Давай, Сергей, снимай свой, мы с тобой поменяемся. Я с этим крестиком сам в армии служил. Теперь я твой крестик буду носить, а ты мой, чтобы все время помнил, что тут за тебя молятся.
* * *
На лесной лагерь ваххабитов спустилась ночная мгла. То тут, то там слышались приглушенные голоса. Костров боевики не жгли, соблюдая маскировку лагеря. Ужин готовили на портативных газовых плитках. Запахло жареным мясом.
Патриев, с наслаждением втянув в себя соблазнительные запахи, сказал, обращаясь к Хамзату:
— Пожрать-то хотя бы нам дадут? Или это только у христианских народов такой обычай — кормить перед казнью?
Хамзат поднял свой тяжелый взгляд на Патриева и долго пристально смотрел на него. Потом спросил приглушенным голосом:
— Стрелять умеешь?
Патриев, обидевшись почему-то на этот вопрос, ответил с издевкой:
— А ты мне дай «калаш», тогда увидишь. Покрошу здесь всех в капусту. Хоть перед смертью душу отведу.
— Получишь «калаш», но всех подряд не надо. Надо с умом.
Гаврилов вопросительно посмотрел на Хамзата.
— Племянники сигнал подали, — ответил тот на вопросительный взгляд друга, — надо быть готовыми. Ты бери вон того, справа от тебя, я на себя возьму вон того араба. А ты, — обратился
Он посмотрел в сторону Сергея; тот, не слыша никого, полностью ушел в молитву. Хамзат сразу это понял и не стал прерывать Сергея. Но Гаврилов, перехватив взгляд Хамзата, тронул Сергея за плечо:
— Сергей, ты чего в нирвану ушел. Давай возвращайся на грешную землю.
* * *
Пленники сидели в напряжении, наблюдая за Хамзатом, когда тот подаст знак.
Хамзат внешне был спокоен. Наконец чуткое ухо чеченца среди птичьих криков леса уловило условный сигнал. Хамзат достал сигарету и знаком показал арабу, что хочет прикурить. Тот, подойдя к нему, чиркнул зажигалкой, но уже в следующее мгновение рухнул на землю с перерезанным горлом.
Патриев с Гавриловым тут же кинулись в сторону боевиков. Неожиданность нападения всегда дает некоторое преимущество. Им удалось сбить боевиков с ног. Но те сдаваться не собирались.
Сбитый Патриевым боевик упал рядом с горячим чайником и, облитый кипятком, отчаянно завопил, переполошив весь лагерь. Из кустов раздались выстрелы по бегущим к ним боевикам.
Гаврилов продолжал бороться со своим противником, который, обхватив одной рукой за шею Гаврилова, другой пытался дотянуться до пистолета. Гаврилов, изловчившись, вцепился в руку зубами и сумел освободиться от смертельных объятий. Он отпрянул от боевика, чтобы бежать, но тот успел выстрелить из пистолета, и левую руку Гаврилова обожгла острая боль. Продолжая бежать, он схватился за руку и почувствовал мокрый рукав куртки. Зажимая рану рукой, он бежал в сторону, указанную Хамзатом.
Его догнал Патриев, у которого в руках был автомат, отнятый у чеченца.
— Держись, Толик, — крикнул он и, развернувшись, выпустил из автомата длинную очередь в преследователей.
Сергей вначале растерялся, но потом тоже кинулся вслед за всеми. Дорогу ему перегородил Аслан и нанес оглушающий удар прикладом автомата по голове. Сергей на некоторое время потерял сознание. Аслан, довольный своим удачным нападением, хищно оглянулся по сторонам, ища следующую жертву.
В это время автомат у него был выбит из рук большой сучковатой палкой почти в толщину руки. Следующий удар пришелся бы ему по голове, если бы он вовремя не увернулся. И удар палки угодил ему в плечо, переломав ключицу. Но вместе с ключицей переломалась и палка.
— Предатель! — взвыл диким голосом Аслан, с ненавистью глядя на Хамзата, стоящего с обломком палки в руке.
Левая рука Аслана висела плетью, но правой он молниеносно выхватил из напоясного чехла нож и метнул его в Хамзата. Нож угодил в низ живота и вошел почти по рукоятку. Хамзат застонал от боли, схватившись обеими руками за рукоятку ножа. Но когда Аслан с победным рыком кинулся на него, Хамзат, скрипя зубами, выдернул из своего тела нож. Аслан упал к ногам Хамзата, пронзенный собственным ножом прямо в сердце.