Свет золотой луны
Шрифт:
Но вот вдруг все расступаются, и на сцену выплывает главная исполнительница. Гаврилов с восхищением наблюдал, как из-за склона горы медленно выплывала огромная луна. Друзья сидели рядом, зачарованные луной, и молчали. Восторг переполнял Гаврилова. У него вдруг возникли в памяти давно забытые строки стихов, которые он тут же начал вполголоса декламировать:
Не так ли полная луна
Встает из темных чащ?
И, околдованный луной,
Окованный тобой,
Я буду счастлив тишиной,
И мраком, и судьбой.
Так
Почуявший весну,
Внимает шороху часов
И смотрит на луну,
И тихо крадется в овраг
Будить ночные сны,
И согласует легкий шаг
С движением луны.
Как он, и я хочу молчать,
Тоскуя и любя,
С тревогой древнею встречать
Мою луну, тебя.
— Хорошие стихи, — сказал после минутного молчания Хамзат. — Кто написал? Лермонтов?
— Нет, Хамзат, это Гумилев.
— Тоже хороший писатель, про хазар писал. Здесь они недалеко жили, вначале в районе Терека, а затем в низовьях Волги. Тоже все с Россией воевали, а потом куда-то исчезли.
— Нечего было с Россией воевать, — буркнул Гаврилов, — но про хазар писал сын этого поэта — Лев Гумилев. А его отца, поэта Николая Гумилева, расстреляли большевики.
— Вот так и все у вас, русских: если хороший человек, или расстреляете, или повесите, а потом жалуетесь на дураков и дороги. Может, вам пора начать дураков расстреливать, а дороги строить?
— Дураков учить надо, а вот некоторых умников, вроде нашего управляющего Михаила Самуиловича, уж если не расстреливать, то в тюрьму я бы с удовольствием отправил.
— Удивляюсь я на вас, какой вы недружный народ. Потому-то и всякие «Самуиловичи» с вами что хотят, то и делают. А главная ваша беда, по моему твердому убеждению, что вы веру своих отцов потеряли. Я тебе как учитель истории скажу: народ без веры обречен на вымирание. Как вы любите говорить: свято место пусто не бывает. Это правда. Население в стране всегда будет, а народ вымрет. Вот ты, к примеру, в какой семье рос? Сколько вас, детей, у матери было?
— Нас двое было. Я и сестра.
— А у тебя самого сколько детей?
— Одна дочь. В институте учится.
— Тебе сорок семь, как и мне. Больше детей у тебя уже наверняка не будет. А нас в семье шестеро братьев и четыре сестры. Да у меня самого семеро детей. Жена вот только с двумя младшими в бомбежке погибли, — тяжко вздохнул Хамзат, — а пятеро в России живут. У двоих старших уже по трое. Младшие женятся, уверен, детей будет тоже много. Теперь сам подсчитай: кто будет населять Россию через два-три поколения? Была бы у вас вера, вы бы тогда исполняли заповедь: плодитесь и размножайтесь. Поэтому-то я и убежден, что народ без веры обречен на вымирание.
Гаврйлов задумчиво смотрел на звезды и в душе соглашался с Хамзатом, хотя вслух ничего не говорил.
* * *
На третий день раздался условный свист, и через некоторое время спустилась веревка. Беглецы
— Аббас, как сейчас выражаются, полный беспредельщик, — объяснял Хамзат, — он араб и мало считается с местными обычаями. Его идея — великий халифат от Казани до Египта и Алжира. Мы для него просто дикари, живущие в горах, которых можно использовать в своих целях. Если он узнает, что я помог вам бежать, особенно вот с этим, — кивнул он в сторону солдата, — тогда и мне хана. Куда мы с вами направляемся, теперь путь закрыт, назад тоже, можем наткнуться на тех, от кого сбежали. Делать ничего не остается, нам самим нужно пробираться по Панкийскому. Там есть пограничный гарнизон федералов, к нему мы должны выйти. Главное — не наткнуться на Аббаса. Слава Аллаху, эту местность я хорошо знаю. В молодости здесь на горного барана охотился. Очень этот зверь осторожен. Чтобы к нему подобраться на выстрел, нужно идти так, чтобы ни один камешек не шелохнулся. Вот так и нам с вами сейчас надо идти.
Племянники Хамзата ушли вперед разведывать местность. После полудня беглецы остановились на отдых. Вскоре вернулись встревоженные чеченцы и рассказали, что видели отряд Аббаса, который направляется в их сторону.
Хамзат, получив это известие, сразу же поднял всех с привала и повел глубже в горы, чтобы избежать встречи с арабом. А племянников выслал вперед на разведку. Но Аббас в это время, сам потревоженный прохождением моторизованных подразделений Российской армии, направился в горы, в ту же сторону, что и беглецы.
Встреча произошла совсем неожиданно. Гаврилов вдруг с удивлением увидел, как к ним направляется негр с ручным пулеметом на плече. Негр, завидев Хамзата, улыбнулся своей белозубой улыбкой и прокричал:
— Аллах акбар!
Хамзат не растерялся, а тоже, приветливо улыбаясь, пошел навстречу негру. Проходя мимо Гаврилова, он успел шепнуть:
— В случае чего — вы мои пленники. Понятно?
— Из какого ты, брат, отряда? — спросил негр по-русски. Видимо, этот язык ему легче было выучить, чем чеченский.
— Да я сам по себе охочусь.
— Это твоя добыча? — указал негр рукою на Гаврилова и его спутников.
— Да, это мои.
— Сейчас, Хамзат, нельзя самому по себе, — сказал, выходя из-за деревьев, низкорослый и совсем лысый чеченец. — Наша священная борьба требует объединения всех мусульманских сил.
— А, это ты, Аслан, жив еще? А по телеящику говорили, что тебя под Аргуном убили.
— Разве ты не знаешь, Хамзат, что эти лживые собаки никогда правды не скажут.
В это время со стороны леса вышли еще несколько боевиков.