Свет
Шрифт:
– Ты клон дяди Зипа, – сказала она.
Поначалу ей показалось, что она его этим удивит. Но он лишь усмехнулся и пожал плечами.
– Личность его не передалась мне, – отвечал он. В его лице что-то неуловимо изменилось.
– Он тебя за этим и создал.
– Ему требовалась замена. Его карьера entradista подходила к концу. Он полагал, что дитя станет заменой отцу. Но я гуляю сам по себе, – сказал Билли Анкер, сморгнув. – Хоть я это всем говорю, но так оно и есть.
– Билли…
– Тебе не хочется услышать о моей находке?
– Разумеется, – ответила она. Впрочем, в тот момент ее это не интересовало: мороз продрал от мыслей о
Он некоторое время молчал. Пару раз порывался заговорить, но словно бы терял дар речи. Наконец начал:
– Это место… оно так далеко выпирает на Тракт, что там практически ушами слышишь его рев и ярость. Падаешь в червоточину вверх тормашками, кувыркаешься, все системы управления на пределе, а потом появляется это. Свет. Глубокий свет. Фонтаны, каскады, ниспадающие завесы света. Всех цветов, какие можно и нельзя себе представить. Те формы, какие себе воображали, глядя в старые оптические телескопы с Земли. Ну, ты помнишь. Газовые облака и звездные тучки, всякое такое, но они там в реальном времени человеческого восприятия эволюционируют. Они накатывают и опадают, как прибой. – Он снова замолчал, заглядывая в глубины памяти, словно позабыл о ее присутствии. Потом сказал: – И знаешь ли, это место довольно маленькое. Какая-то старая луна, они ее по червоточине спустили для своих нужд. Атмосферы нет. Горизонт искривлен. Она голая. Там одна лишь белая пыль на поверхности, подобной цементному полу…
Его голос упал до шепота:
– Цементному полу. Там слышно, как от звука шагов внутри резонирует K-од, словно в соборе. – Он повысил голос: – О, я там не остался! Я не был готов. Я увидел все это разом. Я так перепугался, что не осмелился остаться. Я прямо слышал, как шумит за вуалью Тракта K-од, я чувствовал, как изливается на меня свет. Я спиной чуял, как Тракт на меня смотрит. Я поверить не мог, что они прорубили червоточину в это безумное местечко. Я сгреб первое, что мне попалось под руку, совсем как первооткрыватели, – первое, что увидел. И свалил как можно быстрее.
Он ткнул пальцем через плечо в пакет доктора Хэндса.
– Это одна из тех штуковин, – сказал он. И вздрогнул. – Я поднял с луны «Меч караоке», но еще долго не мог никуда отправиться. Мы просто висели там в потоках света. Даже кораблю стало по-своему жутко. Я не мог себя принудить снова войти в червоточину. Червоточина – это лотерея. Даже для чувака вроде меня – это русская рулетка. Кончилось дело тем, что я определил свои примерные координаты по абсолютным навигационным ориентирам – по стандартной гравитационной волне, например, и по тем, в которых я был не столь уверен, вроде параметров анизотропии Вселенной как целого. Потом я начал долгое обратное путешествие в динатоке. Я был сломлен. Я собрал то немногое, что прихватил оттуда, и сторговал эти вещи. Я ошибся. Я вскоре понял: теперь всем в Галактике позарез захочется узнать то, что известно мне. И я спрятался.
– Но ты ведь можешь найти это место снова, – затаив дыхание, сказала Серия Мау.
– Да, – ответил он.
– Тогда возьми меня туда, Билли Анкер. На ту планету!
Он опустил взгляд на собственные ладони и спустя несколько мгновений покачал головой.
– Очень важно не привести туда их, – объяснил он. – Ты сама видела.
Он поднял руку, отметая ее возражения.
– Но причина не в этом. О да, я мог бы тебя туда доставить, несмотря на их противодействие, ведь я вижу, как этот пакет для тебя важен. Говоря между нами и «Белой кошкой», мы бы от них оторвались.
– Тогда почему бы не взять меня туда? Почему бы нет?
– Потому что это место не для таких, как мы с тобой.
Серия Мау отвела уловку прочь и скрылась за переборкой. Билли Анкера это, казалось, удивило. Снова он ее услышал уже как голос корабля. Ее голос шел отовсюду вокруг:
– Я тебя насквозь вижу, Билли Анкер.
В голосе прозвучало легкое неодобрение.
– Ты так долго трепался насчет того, чтобы свалить с Пляжа, а теперь нырнуть боишься.
Он рассердился, потом заупрямился.
– Там не место для людей, – настаивал он.
– Я не человек!
Он улыбнулся. Мягкий свет улыбки стер с его лица следы прожитых лет, и она увидела, что Билли Анкер по-прежнему парень хоть куда.
– Да нет же, ты человек, – сказал он.
21
Война [46]
Эд Читаец продолжал тренироваться для номера с ясновидением.
Мадам Шэн предпочитала работать в обсерватории, среди диорам. Особо импонировала ей «Майкл Кэрни с Брайаном Тэйтом смотрят в монитор, 1999». Эда застывшие взгляды и недоверчивые лица древних ученых напрягали, он себя лучше чувствовал в офисе или баре дюнного мотеля.
46
Здесь также отсылка к одноименной пластинке ирландской группы «U2» «War» (1983).
Его наставница вела себя непредсказуемо. Иногда являлась сама собой, порою в обличье ресепшионистки, у которой титьки были как у Долли Партон, и нудила про оортовское кантри; или как злонравная цирковая гермафродитка Хэрриет, в черной разделенной на груди комбинации с прорезями для маленьких сосков, зачастую при цветастом спандексовом трико в обтяжку, подозрительно выпирающем в промежности. Иногда вообще не приходила, и Эду оставалось бросать кости на одеяле. (Впрочем, он теперь регулярно проигрывал. «Когда начинаешь прозревать будущее, – говорили ему старики, сгребая его деньги и удовлетворенно хихикая, – удача тебе изменяет».) Кем бы Сандра Шэн ни становилась, росточка она была невысокого. Носила короткие юбки. Курила овальные сигареты на смеси местного табака и, судя по запаху, дерьма летучих мышей; привкус у дыма был едкий. Он пытался представить ее как человека: не получалось, они слишком недавно познакомились. Во всяком случае, Сандра Шэн немолода, в этом он был уверен.
– Я устала, Эд, – любила жаловаться она. – Я слишком долго над этим работаю.
Она не говорила над чем, хотя Эд считал, что речь тут о цирке Патет Лао.
Настроение Сандры Шэн было так же непредсказуемо, как обличье. Однажды, воодушевленная его успехами, она пообещала отдельное шоу.
– Отдельное шоу в главной палатке, Эд. Настоящее шоу.
На следующий день устало покачала головой, отшвырнула сигарету и с отвращением профессионалки изрекла:
– Малыш неразумный и то лучший ясновидец, чем ты. Я им этого не впарю.
Однажды после обеда в дюнном мотеле она сказала:
– Ты прирожденный ясновидец, Эд. В этом твоя трагедия.
Они проработали около часа, и Эд, устав так, что, казалось, ноги сейчас откажут, стягивал с головы аквариум – глотнуть воздуху. Снаружи кричали и носились над пляжем морские птицы. Резкий фиолетовый свет пробился через затененные жалюзи и превратил изумрудно-зеленое платье чёнсам Сандры Шэн в шкуру хищного животного джунглей. Она сковырнула табачную крошку с нижней губы. Покачала головой.