Светлейший. Отпуск не по плану
Шрифт:
— Не в тот дом вы пришли красоваться, Николай Петрович, — спокойно сказал я, присев возле него на корточки. — Мы ведь хорошие преступники. Отбываем срок в ссылке, интриг и заговоров не плетем. Живем спокойной жизнью вдали от ваших дворцовых разборок, рыбачим вот по выходным… Даже не оспариваем решение суда, хотя следовало бы. Да, матушка?
— Алексей… — испуганно прошептала мать. — Это слишком… Не переходи границ!
— Это лишь возврат бумеранга, — оскалился я. — За сломанные ворота. Итак, Иван Петрович, расскажите мне правду об этом новом Специальном
— Прекрати…те… — прохрипел побледневший Рюмин. — Умоляю…
— Алексей, пожалуйста! — вскрикнула напуганная княгиня.
Так и быть, кошмаров насылать не буду. А то стоит просто протранслировать образы некоторых тварей из Искажений — и месяц на снотворном обеспечен.
Я смахнул заклинание, и Рюмин сполз с кресла на пол. А вместе с ним и его чувство превосходства. Как же я ненавижу такой тип людей. Понимают лишь язык силы.
— Я… Я действительно не имею права говорить…
— Ну так намекните. Мы все здесь вроде люди неглупые.
Я помог гостю усесться в кресле. В конце концов, это была лишь малая демонстрация власти. Он все понял, дальше давить нет смысла — мне нужна информация.
— Как часто вы читаете новости, ваша светлость? — отдышавшись, спросил Рюмин.
— Как только появляется нечто, стоящее моего внимания, — отрезала княгиня.
— В таком случае я бы посоветовал вам уделить внимание вчерашнему выпуску журнала «Тайное и явное». Информация, которую вы узнаете, окажется крайне ценной для понимания причин столь радикального шага со стороны Совета регентов.
Я не выдержал и рассмеялся.
— «Тайное и явное», Иван Петрович? Это же желтуха, которая пишет о несуществующих цивилизациях и теориях заговоров.
— Прочитайте… Это все, что я могу вам сказать. Я и так поведал вам слишком много. Простите, мне нужно ехать. От кофе, пожалуй, откажусь.
Рюмин поднялся и на шатающихся ногах направился к дверям. Заклинание сна как раз прекратило действовать, и привалившиеся к стеночке гвардейцы в недоумении разлепили глаза.
— Скажу Скуратову, что гвардии нужны защитные артефакты помощнее, — проворчал он. — Всего доброго, ваша светлость. С прибытием в Петербург не тяните. Если кто-то из ваших сыновей сможет попасть в Специальный корпус и хорошо проявит себя на службе, это действительно вернет вашей семье положение при дворе. Ситуация сложнее, чем может показаться.
Княгиня жестом велела дворецкому проводить гостей и убедиться, что они действительно уехали. А сама заметила стоявшую в дверях Аграфену.
— Вот сейчас можно и напитки. Мне чаю, сыну — кофе.
Светлейшая княгиня ненавидела кофе и никогда его себе не заказывала. Это был наш тайный знак. Если она отправляла кого-то из своих помощниц за этим напитком, значит, следовало оставаться у дверей, не вмешиваться, но быть начеку.
— Это было безрассудно, Алексей, — строго сказала княгиня, когда нас оставили наедине с напитками и текстом указа.
Я сделал глоток.
— Ты прекрасно понимаешь, что следовало дать им отпор. Больше я не позволю им вас унижать.
— Но не сейчас… Пойми, Лешенька… Если они объявили всеобщие Испытания, значит…
— Значит, готовится большая заварушка, — отозвался я. — Мы давно понимали, что беспомощного императора захотят свергнуть. Очевидно, переворот начали потихоньку готовить. Выясним, кто продавил этот указ — поймем, кто заинтересован. Хотя это и выяснять не нужно. Мы оба понимаем, у кого столько власти.
Светлейшая княгиня наградила меня тяжелым взглядом.
— Именно. Твой дядя. Мой брат. И сейчас нам нечего ему противопоставить — слишком много власти он сконцентрировал в своих руках.
Ага. Великий князь Федор Николаевич. Брат погибшего императора и дядя нынешнего умалишенного. Контролирует большую часть Совета регентов, хотя председательствует там далеко не всегда. Спит и видит себя на собственной коронации.
Именно Федор Николаевич инициировал расследование после трагедии и подтолкнул обвинения в нашу пользу. Так он избавился от конкуренции со стороны сестры и заодно нашел козла отпущения. Но убить нас не мог — слишком уж мою мать любили в народе и аристократических кругах.
Дрожащими пальцами светлейшая княгиня взялась за чашку, но едва не расплескала.
— Слишком горячий… Аграфена всегда заливает кипятком.
— Матушка, соберитесь.
— Я собрана! Теперь придется решить, как действовать, если тебя или твоего брата возьмут в эту странную программу.
— Ты веришь Рюмину?
— Я похожа на сумасшедшую, Алексей? — возмутилась княгиня. — Единственное, во что можно поверить, это текст указа. Документ не поддельный. А насчет того журнала…
— Сперва нужно его добыть. Я отродясь не выписывал подобной прессы. И мне слабо верится, что в подобном издании будет стоящая информация.
В моем родном мире тоже было телевидение. И был у нас канал — «что-то там — ТВ». Так вот, по нему постоянно крутили всякую немыслимую дичь про нашествия пришельцев с других планет, про тайное мировое правительство и прочую чушь. Правда, потом оказалось, что тайное правительство действительно существовало, и вся подобная информация специально подавалась в таком ключе, чтобы люди не рассматривали ее всерьез. Даже мой Орден, хотя и всегда был далек от публичности, иногда упоминался в передачах.
Так что, несмотря на свой скептицизм, статейку почитать я хотел.
Мать нашего семейства рассеянно кивнула.
— Да, конечно. Поищи. Я пока что свяжусь с твоими отцом и братом в Гельсингфорсе. Нужен семейный совет. Потороплю их, чтобы прибыли как можно скорее.
Я позволил себе немного полюбоваться этой красивой женщиной. Я видел ее портреты в юности — тогда она была нежной, хрупкой, словно весенний цветок. Годы и испытания не отняли у нее красоту, но преобразили ее. Сейчас ей было чуть за сорок, и светлейшая княгиня была действительно в самом цвету. Черты лица чуть заострились, немногочисленные морщинки лишь придавали очарования. Появись она на любом балу — и все взгляды будут прикованы только к ней, Анне Николаевне.