Светлое будущее
Шрифт:
Не знаю, сколько времени прошло, как мы с Рожей стихли, но Федька уже с радостью принялся делиться размышлениями с Морфеем. А вот мне так не свезло: всё еще отчаянно бродила думами неприкаянной в полудреме, и даже алкоголь не спасал… От хорошей эмоциональной встряски за день, переживаний, волнения из-за двух ярких встреч, которое до сих пор осколками по венам шаркалось, так и не смогла уснуть.
Скрип двери. Тихие, неуверенные шаги — и дрогнула, запищала пружинами у наших голов кровать (та сама,
— Какого?.. — злобно гаркнула я. Подушка, отлично вписавшаяся мне в лицо. Отбросить гадкую прочь, гневный взгляд обрушить на ненормального: Мирон. Сидит, ржет, давится язвой, потешаясь моим разоблачением.
— Ты больной, что ли? — рычу, но уже более сдержано, дабы никого не разбудить. Повезло, что хоть Рожа не проснулся.
— А че вы… теснитесь? Бедные, несчастные… словно сиротки…
Скривилась я от раздражения.
— А ты как? — киваю на голую кровать: одна перина, простынь да одеяло.
Еще шире его ухмылка:
— Какая забота… И не такое проходили.
Неожиданно скомкал одеяло — и умостился сверху. Руку под голову. Взор на меня, все еще застывшую в удивлении:
— И че? Я тебе спасибо должна сказать? — рычу, хотя и уже позорно проклевывается на устах улыбка.
— А ты умеешь? — ржет (едва слышно).
— Да иди ты, — рассмеялась и я в ответ. Уложила сбоку от (теперь уже) Федькиной «свою» подушку — и улеглась сверху. Миг — и позорно сдаюсь: задираю голову вверх. Взор на своего благодетеля: все еще улыбается, гадина.
— Че? — не выдерживаю.
— Ниче, — тихо хохочет. — Че такая злая?
И снова скрип двери. Живо отворачиваюсь. Замираю, строя вид спящей.
Тихие, робкие шаги — и опять в нашу сторону.
Застыл кто-то у кровати. Позорно уступаю интересу — распахиваю веки: Зайчонок (тот самый, что не есть, итить ее налево).
— Че? — внезапно удивленно-грубое Мирашева ей.
— Я к тебе, — тихое, мерзко-кокетливое хихиканье. Движение, шорох — и запищала обиженно кровать.
— Куда? Не видишь, на одного? — недовольное. Хотя, судя по всему, не очень-то… категоричное.
Ведь шепот становится еще тише, интимней… соблазнительней. А кровать — пищать куда усерднее от аляповатых движений ее захватчиков.
— Слушай. Не надо, а…
— Я тихо. Никто и не узнает.
— Я узнаю, — грубо, но сдержано. — Не хочу.
Тихий смех. Визгнула змейка.
— Я же чувствую, вижу, что хочешь. Расслабься, котик… Ты же знаешь, я сама всё сделаю. Главное — доверься…
— Да блядь! — бешеное. Резвые движения. Переполох, отчего та (судя по внезапному вскрику) чуть не упала. Жуткий крип, стук.
— Ты куда? — обиженное, врастяжку.
Не ответил. Неуклюжий, но стремительный, уверенный ход прочь.
Буквально секунды — сорвалась и эта курица за ним, да так поспешно, что кого-то (кто на полу, на матрасе, спал) даже умудрилась задеть — замычал, засопел, заматерился несчастный себе под нос, но тут же благополучно опять уснул…
* * *
Минуты тикали, а напряжение в моем сознании росло по шальной экспоненте. Мысли, догадки… гипотезы просто взрывали мозг. Сжималось от странных чувств сердце. Гордость, самолюбие… подбитой вороной, неужто это вы в столь странную, безумную игру со мной сыграть решили?
Черти что.
КТО? Мира!
Дался он мне… Век не видела… и еще столько бы.
Гневно выругаться себе под нос, приподняться в постели. Взор около — спят, сопят — тихо вкруг.
«А, гори оно синим пламенем!» — живо подрываюсь, на край — встаю. Нашла где-то там свои «кроссы», обула, как смогла, — и пошаркала на выход.
— Ты куда? — неожиданно заспанное, хриплое мне в спину… Федьки.
Обмерла пристыжено я, полуоборот:
— В туалет. Спи! Сейчас буду.
— Провести? — трет глаза несчастный.
Невольно улыбаюсь я этой его заботе:
— Не дури голову! Знаю где — сама найду…
— Да я не… — перебивает.
Отчего и я тут же его пресекаю:
— Да поняла! Спи! Не пять лет — справлюсь.
Не дожидаясь очередных словесных выпадов — быстро за дверь.
* * *
Черт… еще и сушняк нехилый давит. Рановато как-то… али уже пора?
По памяти вырулить к кухне (в доме которая). Только хотела пнуть дверь, как тотчас узнаю голос: еще бы… — Мирон.
— Слушай, ну че ты пристала… тебе мужиков мало?
— Из-за нее, да?
— Че? — удивленно-злобное. Но затем резко — лживый смех. — Ты о ком?
— А то я дура, да? Сам знаешь о ком…
Жгучая, палящая тишина.
Вдруг шум, стук… приближающиеся шаги.
Отчего резко кидаюсь я в сторону. За порог — в сени, а там и на выход.
Пройтись по двору.
Замереть под яблоней, прячась в ее темени от лишнего внимания.
Присела на скамью.
«Мать твою! А холодно уже ночами!»
Невольно обхватила себя за плечи руками в тщетной попытке согреться.
Надо было и куртку брать. Хотя, кто ж знал? Днем так вообще духотень стоит — порой и в толстовке жарко.
А че я вообще выперлась? Что хотела? Что-то ж хотела… Но что?
Вот я овца… склерозная! Ну да ладно.
Мирон всю голову задурил.
Одного не пойму, если разговор… был обо мне, тогда почему… со мной-то телится?
Бред какой-то…
Черт! А может, я много на себя беру?
Так чисто… флирт, а где-то там… за пределами этой горе-дачи… есть та, которая заставляет его сердце биться чаще? Или… что иное пульсировать в вожделении. Мл*ть! Зайчонок… от тебя одна пошлость в голове, и картины… странные, полные предположений: что ты там с ним творила, что хотела… что уже получила — и с чем отказал.