Светлячок надежды
Шрифт:
Дороти ласково погладила дочь по щеке.
– Знаю, – тихо сказала она.
Об этом прикосновении Талли мечтала всю жизнь.
Талли спит и видит себя на моей веранде в плетеном кресле. Я сижу рядом, как это всегда бывало. Молодые, смеющиеся, болтающие. В ветвях старого клена, который осень одела в золото, на веревках подвешены стеклянные
Я знаю, что, когда Талли сидит тут, она часто думает обо мне. Вспоминает, как мы вдвоем мчались на велосипедах с Саммер-Хиллз, раскинув руки; мы верили, что мир велик и прекрасен.
Здесь, в ее снах, мы всегда будем подругами, неразлучными. Будем стареть, носить лиловое и подпевать глупым песням, в которых нет ничего – и одновременно есть все. Здесь не будет ни рака, ни старости, ни упущенных шансов, ни ссор.
– Я всегда с тобой, – говорю я ей во сне, и она знает, что это правда.
Я поворачиваюсь – это даже нельзя назвать движением, просто скашиваю взгляд, – и оказываюсь в другом месте и в другое время. В своем доме на острове Бейнбридж. Вся моя семья собралась вместе – они смеются над какой-то шуткой, которую я не слышу. Мара приехала из колледжа домой на зимние каникулы; у нее теперь подруга, с которой они не расстанутся всю жизнь, а мой отец здоров. Джонни снова начал улыбаться, а скоро он снова влюбится. Сначала будет сопротивляться, а потом уступит чувству. А мои мальчики – мои чудесные сыновья – на моих глазах превращаются в мужчин. Уильям по-прежнему живет на пятой передаче, громкий и дерзкий, а Лукас держится в тени, почти незаметный в толпе, пока не увидишь его улыбку. Но именно Лукаса я слышу по ночам, именно Лукас разговаривает со мной во сне, боится, что забудет меня. Моя тоска по ним временами становится невыносимой. Но с ними все будет хорошо. Я это знаю – а теперь и они тоже.
Скоро моя мама присоединится ко мне, хотя она еще об этом не догадывается.
Я на мгновение отвожу взгляд и снова возвращаюсь на улице Светлячков. Талли, прихрамывая, идет на кухню, пьет чай вместе с матерью, а потом они работают в огороде. Я вижу, как у нее прибавляются силы. Кресло-каталка ей больше не нужна. И даже трость.
Время проходит. Интересно, сколько?
В ее мире, наверное, дни. Недели…
И вдруг в саду я вижу мужчину; он разговаривает с Дороти.
Талли отставляет кружку с кофе и идет к нему, нетвердо ступая по бугристому склону. Она пока еще плохо держит равновесие. Талли проходит мимо матери и приближается к мужчине, у которого в руке…
Домашние тапочки?
– Дес, – говорит Талли и тянется к нему. Он сжимает ее ладонь. Когда они прикасаются друг к другу, я вижу их будущее – серый галечный пляж с парой легких кресел у линии прибоя, стол, накрытый для праздничного ужина, за которым собрались наши семьи, ее и моя, и придвинутый к нему детский стульчик, стареющий дом с круговой террасой, с которой открывается вид на море. Я все это вижу за долю секунды между двумя ударами сердца своей лучшей подруги.
И в это мгновение понимаю, что все у нее будет хорошо. Жизнь будет продолжаться, как ей и положено, с разбитыми сердцами, сбывшимися надеждами и мечтами, с риском, но Талли всегда будет помнить нас, двух девчонок, которые сто лет назад воспользовались выпавшим им шансом и стали лучшими подругами.
Я придвигаюсь к ней, зная, что она чувствует мое присутствие. «Наконец», – шепчу я ей на ухо. Она слышит меня, а может, просто думает, что знает, что я скажу. Это не важно.
Мне пора уходить.
Не от Талли-и-Кейт. Наша связь неразрывна. Лучшие подруги.
Но мне нужно двигаться дальше – и ей тоже.
Я оглядываюсь, в последний раз, издалека, и вижу, что она улыбается.