Светлый путь в никуда
Шрифт:
– Не могло так быстро зажить. Ножевая рана.
Он смотрел ей в глаза. И она смотрела в его глаза не отрываясь.
– Ну, убедись сама, Анаис.
Он медленно расстегнул на себе черный жилет от костюма-тройки, потом белую рубашку, раздвинул полы, обнажая свой накачанный торс. Слева на груди багровел порез от ножа. И он правда уже затянулся. Кожу просто рассекли, и теперь рана быстро заживала.
Анаис смотрела на рану. Потом она увидела еще один шрам на его теле – на левом боку под ребрами. Очень глубокий, но давний,
Лебедев замер, когда ее пальцы скользнули по глубокому шраму на его боку.
– И колет не спасает от сабельных ударов, – прошептала Анаис. – Острая сабля… Я всегда боюсь за вас, когда вы в зале. Это не спорт, это бой – колет не спасает.
– Не бойся, Анаис.
Он взял ее руку, сжал и двинул вверх, медленно скользя по своей коже – ее маленькая пухлая кисть скрывалась в его кулаке. Он положил ее руку на свежий порез. Туда где сердце. И Анаис услышала, как оно часто и глухо стучит под ее ладонью.
В этот момент конюх вывел в падок старого пегого пони, уже оседланного для урока верховой езды.
Герман Лебедев выпустил руку Анаис. Конюх смотрел на них, держа пони под уздцы.
– Анаис повернулась и пошла, – продолжила свой рассказ Нелли. – Взгромоздилась на пони. Конюх убрался назад в конюшню. Она осталась одна в загоне. А Лебедев не ушел. И даже не застегнулся – жилет только застегнул на одну пуговицу. А рубашку – нет. Так и стоял перед ней, облокотившись на ограду загона. И она… Она и ездить-то не умеет! А тут она дернула поводья, ударила старичка-пони пятками в бока и пустила его вскачь по кругу!
Пони, наверное, страшно удивился. Один круг он проскакал тяжелым галопом, а она все понукала его, неумело дергая поводья и постоянно кренясь то на один бок, то на другой.
– Ее было просто не узнать! – сказала Нелли. – Это выглядело смешно, по крайней мере для меня, я еле сдерживалась в своем укрытии, чтобы не расхохотаться громко. Но Черный Лебедь не смеялся.
Он смотрел на Анаис, на ее рыжие густые волосы, выбившиеся из-под черного шлема. Она снова дернула поводья, развернула пони и погнала его прямо в сторону препятствий – барьер, куртина подстриженных кустов, маленький ров, через который прыгали более опытные наездники. Она вскрикнула и направила пони на барьер, все понукая, подгоняя. Старый толстый пони прыгнул – там было совсем не высоко. Преодолел препятствие, но потом неожиданно замер, уперся передними копытами, тряхнул головой и… сбросил с себя наездницу.
Анаис упала на песок. Мягко, она не ушиблась. Она перевернулась и села, согнув ноги, глядя, как Лебедев идет к ней через весь загон. Секунду он стоял над ней, выпрямившись во весь свой высокий рост. Протянул ей руку. Но она словно боялась вновь его коснуться, поэтому он нагнулся
Анаис поднялась. Они стояли близко друг к другу. Анаис не поднимала на него глаз, тогда он шагнул к ней вплотную. И она спрятала свое пылающее лицо на его груди.
– Храбрая, – сказал Черный Лебедь. – Ты храбрая, Анаис.
Он чуть отстранился, приподнял ее лицо за подбородок, словно желая лучше его рассмотреть. Она не сопротивлялась, ее руки безвольно висели вдоль тела. Он еще отступил, теперь разглядывая ее уже всю – как-то сбоку. Улыбнулся виновато и очень мягко. И в следующий миг легко поднял Анаис на руки.
– Ее! С ее-то весом! Как пушинку! – воскликнула Нелли. – Я тогда просто обалдела. Ну, Черный Лебедь!
Он держал ее на руках.
– Храбрая, – повторил он. – Мальчишка просто не мог в тебя не влюбиться. Узнал тебя раньше и лучше, чем я. Но теперь ты знаешь, Анаис, кое-что о страсти. О том, как это бывает на свете.
Держа ее на руках в своих объятиях, он взглянул ей в глаза. И поцеловал ее.
– Меня никто так не целовал, – нервно, отрывисто сказала Нелли. Вся напускная веселость в ее тоне, весь стеб пропал. – Даже парень мой. Это, в общем, лучше даже не видеть… потому что зависть… Я и перед лицом ее смерти скажу – она такого не заслужила. Такого поцелуя, как тот. Он словно умирал там. Словно в последний раз. Так хотел ее. Такие поцелуи в кино только красавицам, секс-бомбам, а она ведь была…
Анаис обняла его за шею, приникая к нему, почти теряя сознание. А он, не отрываясь от ее губ, еще крепче сжал ее в своих объятиях и понес на руках из загона.
– Я за ними не пошла, – сказала Нелли. – Я просто не могла. Я вся дрожала. Я тут же парню своему позвонила. Я хотела… после того, что я увидела… чтобы он приехал сейчас же и любил меня. Чтобы мы тоже в постели… у нас ведь тоже любовь. У нас свадьба скоро. Но мы никогда вот так… как этот его чертов поцелуй! Как они… он и Анаис… Почему ей это? За что? Чем она заслужила? Толстая?!
Катя и Гущин молчали. Ждали, что она скажет дальше.
– Если он раньше нашу хозяйку щадил, то с того момента ему словно все равно стало. Он уже не мог себя сдержать. И все выплыло быстро. Ну, то, что он и Анаис… что они спали. Хозяйке Алле, конечно, рассказали. Она примчалась. Они в офисе с Лебедевым заперлись. Наши говорят – она кричала, плакала. Она Анаис выкинуть из клуба не могла. Там же у нее платиновый сертификат. Годовой, оплаченный. Говорят, он ей от отца достался – тот у нее богач был, хоть ее мать с ним и не жила никогда. Хозяйка, говорят, и орала как мегера на Лебедева, и потом на коленях его умоляла. Не знаю, что они там решили с ним. Юристом он по-прежнему здесь работал. И Анаис в клуб приезжала. И, конечно, вне клуба они встречались. Хозяйка потом вдруг на Кипр собралась и улетела. У нее там вилла. Анаис и семью убили.
Конец ознакомительного фрагмента.