Светоч жизни
Шрифт:
У самой Арины были серые глаза, совершенно обычные.
Но у той, что на неё смотрела, глаза были алыми… Недолго. Мгновение заминки, и они стали карими, оттенка благородного каштана.
Хлопок ресницами и… серые.
Красивая молодая женщина в цепях выглядела местами избитой, но при этом – не сломленной. В её серых глазах светились воля и такое упрямство, которого никогда не было у Арины.
«Я знала, что мне надо будет выживать. Задолго до того, как я получила относительную свободу, я была похожа на пленницу в золотой клетке. А потом вырвалась».
Голос. Голос был знакомым, голос звучал в плавных обертонах. И хоть Арина слышала его всего один-единственный раз, она опознала с лёгкостью незнакомку. И всё стало на свои места.
«Ты. Ты та! Из той ночи. Ты сказала, что тебя зовут Ксения!»
Незнакомка в зеркале засмеялась.
«Всего несколько минут, ты видела и слышала меня несколько минут, была при этом уже ближе к черте смерти, чем где-то ещё, а тут узнала меня в такой идиотской ситуации. Но ты права. Здравствуй, Арина».
«Вы… ты…»
«Ты подойдёт», - Ксения бессильно уронила голову, а когда подняла – серый цвет исчез. На лице, так похожем на лицо Арины, горели лихорадочно алые глаза. – «У нас не так много времени. Что ты вообще здесь делаешь?»
«Здесь это где?»
«Пришла не зная куда?! И ещё спрашиваешь?! Бедовая девчонка! Ты в моём сне. И ещё немного, и мы будем здесь не одни. Уходи, Арина. Уходи. Тот, кто придёт – могущественен и опасен. Сейчас ты ему не соперница. Я найду способ с тобой связаться».
«Хорошо», - одним из положительных черт Ринго было умение отступать, когда этого требовали обстоятельства. – «А я найду способ тебе помочь».
«С чего ты взяла, что мне нужна помощь?»
«Я может, и многого не знаю, но ты в своём сне, а окружение – не твоё. Зазеркалье здесь выстроил чужой, и… он очень не хочет познакомиться со мной поближе. А, я слышу шаги, придётся отложить знакомство!»
В руки злого, как стая ос, Ливия, Арина спрыгнула с весёлым гиканьем.
Когда же к Ксении пришли, она давилась смехом. Она смеялась, когда её пытались истязать, она смеялась, когда цепи затягивали её крепче, причиняя всё новую и новую боль. Смех не стих, даже когда ей пообещали, что она никогда не покинет этого места…
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
В комнате это был единственный звук, который намекал, что картинка не статична. На огромной-огромной кровати, где могла бы легко играть целая рота солдат, спали двое. Роскошный парень-брюнет трогательно прижимал к себе совсем юную девушку, почти подростка. И её белоснежные волосы рассыпались по чёрному белью с черепами.
Два маленьких светлячка-ночника давали свет, но его было недостаточно, чтобы полностью осветить картину. Зато было достаточно, чтобы Антону, появившемуся на пороге комнаты, хорошо было виден разорванный верх пижамы. И то, что рука мальчишки-Некроса спустилась намного ниже спины на аппетитные округлости. И то, что рука Арины так трогательно лежала на его плече.
В глубине души вспыхнула даже не ярость и не зависть. Ревность. Не к тому, что увели женщину, на которую Антон раздумывал положить глаз, а к тому, что это так долго отрицали!
Сделав ещё шаг, мужчина споткнулся о катану в ножнах, сиротливо лежащую на полу, пролетел пару метров, неудачно клюнув носом, прикоснулся к кровати и осел на неё мешком, чтобы спустя какое-то мгновение оказаться совсем в другом месте. Вне реальности.
Серая хмарь была не тусклой. Не яркой. Она не имела ни объёма, ни формы. Это было просто пространство серого цвета, в котором висели двое.
– Ты вообще понимаешь!
– Понимаю!
– Да что ты понимаешь!
– Я всё понимаю!
– Такая балбеска как ты не поймёт, даже если ей под нос сунуть!
– Такой мелкий ребятенок, который не может отличить одно от другого, не поймёт этого тем более!
– Дура!
– Хам!
– Истеричка!
– Идиот!
– Э… - Антон махнул рукой.
И тут же воцарилась блаженная тишина, куда больше подходящая этому месту.
Некрос и Ринго висели друг напротив друга в совершенно обычных будничных одеждах, нос к носу, и переругивались таким образом уже явно не первый час. А если учесть, что рядом с ними в воздухе парили палочки, определённо они ещё и считали друг другу повторы.
«И это с этими идиотами я в одной команде?! И это про эту девушку я начал думать в романтическом ключе?! Спаси Создатель!!!!!»
– Ну, я же говорила, - как ни в чём не бывало, сообщила Арина, усаживаясь прямо в воздухе по-турецки, - что ты сам не понимаешь, о чём говоришь. А! Там утро? Тогда я первой просыпаюсь и в душ.
– Куда! – протянув руку, Ливий успел поймать Арину за кончик растрепанной косы. – Стоять! Я тебя отпускал? Память твоя девичья короткая, поэтому я так и быть, разделю весь список на две части. Лучше даже на три. Значит так. Сырники. С малиновым вареньем. Свежим. На завтрак. Горячий шоколад. Две порции. На завтрак. Клубничное мороженое и щербет. На завтрак. Оладушки, пышные, высокие. С собой. И кофе с собой, в термосе, с карамелью. И к нему маленькие пирожки с малиной. И обязательно на обед большой кусок мяса под сыром. И салат, и никакой капусты и морковки! Я тебе не заяц. Запомнила, чудо моё безголовое?
– Бу! – показав язык, Арина высвободила волосы и пропала.
Антон нервно почесал бровь. Потом ухо. Потом кончик носа.
– Это… это всегда так?
– Большей частью времени, - согласился Ливий, потом от души зевнул. – А ты чего здесь, Каст?
– Будить вас. Пришёл…
– А… ну, тогда, это… загляни, через полчасика. Я пока посплю. Нормально. А то сегодня на эту девчонку потребуется много, много, очень много сил. Она решила, что для полного счастья, нам не хватает романтичной прогулки на кладбище. Ты с нами и не думай, что у тебя получится возразить!
– И не думал…
– Вот и правильно, - согласился некромант, закрывая глаза и подтягивая подушку. – Вот и хороший мальчик.
Желание стукнуть противного мальчишку было попросту нестерпимым. Особенно, если учесть, кто здесь был старшим, а кто «хорошим мальчиком». Хотя, вот что-что, а хорошим назвать Ливия вряд ли бы язык повернулся даже у Арины.
В голове вспылило неожиданно:
«Ты не понимаешь, о чём говоришь».
И ведь действительно же Антон не понимал.
И не сказать, что принимал её за кого-то другого, совсем нет. Просто… он не видел настоящую Арину. В этом не было ничего плохого. На удивление, Антону даже не было обидно, что девушка ему не доверяла достаточно, чтобы открыться. Ему было, скорее даже, смешно, что он мог так ошибаться. Сколько раз он уже допускал ошибки? В её отношении? Пять? Десять? Двадцать?